Синий рыцарь - [33]

– Ты уверен, что не придешь сегодня на вечеринку? – спросила она наконец, закуривая сигарету.

– Ты ведь знаешь, как я к этому отношусь, Кэсси, – сказал я. – Это твойвечер. Твои друзья и студенты хотят быть только с тобой. Зато потом ты будешь моей навсегда.

– Думаешь, что справишься со мной? – спросила она с улыбкой, и по улыбке я понял, что она имела в виду секс. Мы и раньше шутили по поводу того, как я пробуждаю в ней то, что дремало в ней семь лет с тех пор, как ее покинул муж, а может, и больше, судя по тому, что я знал о несчастном психе. Он был учитель, как и Кэсси, только преподавал химию.

Мы как-то говорили, что некоторые из ее девятнадцатилетних студентов, сексуально озабоченные, как и вся молодежь нынче, возможно, и занимаются любовью чаще, чем мы, но она просто не могла представить, что такое вообще возможно. Она говорила, что с ней так никогда не было, и она даже не знала, что ей может быть так хорошо. Я-то, сколько я себя помню, всегда в боевой готовности.

– Приезжай ко мне в одиннадцать, – сказала она. – В это время я уж точно буду дома.

– Ты чересчур рано хочешь покинуть своих друзей.

– Неужели ты думаешь, что я буду сидеть и пить с кучей училок, когда знаю, что могу брать дома уроки у офицера Моргана?

– Хочешь сказать, что я могу научить учительницу?

– В своем предмете ты один из лучших.

– Завтра утром у тебя занятия, – напомнил я.

– Приезжай к одиннадцати.

– Многие из вашей компании, у которых утром не будет занятий, захотят поболтать, выпить и после одиннадцати. По-моему, тебе все же надо остаться вечером с ними, Кэсси. Они от тебя этого ждут. Нельзя разочаровывать людей со своего участка.

– Ладно, хорошо, – вздохнула она. – Но ты не увидишь меня и завтра вечером, потому что я буду обедать с двумя попечителями. Они хотят бросить на меня еще один взгляд, как бы в непринужденной обстановке прислушаться к моему французскому и убедиться, что я не совращу уже совращенных первокурсниц в их заведении. Я ведь не смогу сбежать от них.

– Ничего, совсем немного – и ты будешь целиком моя. И тогда я буду слушать твой французский и разрешу тебе совращать меня, договорились?

– А ты уже сказал, что уходишь в отставку? – Она произнесла вопрос легко, но при этом выжидательно посмотрела мне прямо в глаза, и я занервничал.

– Круцу сказал, – ответил я, – и приготовил для тебя сюрприз.

– Что?

– Я решил, что пятница станет моим последним днем. С субботы я беру отпуск, а когда он кончится, как раз завершится срок моей службы. Я поеду с тобой.

Кэсси не воскликнула, не подпрыгнула от радости, и вообще не сделала ничего такого, чего я от нее ожидал. Ее мускулы внезапно расслабились, она вся обмякла и соскользнула со стола ко мне на колени, где не очень-то много свободного места. Ее руки обвились вокруг моего затылка, и она стала целовать мое лицо и губы, и я увидел, что глаза у нее такие же влажные и мягкие, как и губы. Следующее, что я осознал, было хихиканье. Восемь или десять парней стояли в холле, наблюдая за нами через открытую дверь, но Кэсси то ли ничего не слышала, то ли ей было все равно. Мне же не было все равно, потому что я сидел в мундире, а меня ласкали и возбуждали в общественном месте.

– Кэсси, – выдохнул я, кивнув в сторону двери. Она встала и спокойно закрыла перед парнями дверь, словно намеревалась начать все сначала.

Я встал и поднял с пола фуражку.

– Кэсси, это школа. А я в форме.

Кэсси громко засмеялась, и ей пришлось сесть в кресло, где до этого сидел я. Она и там продолжала смеяться, откинувшись на спинку и прижав ладони к лицу. Я подумал, насколько сексуальна даже ее шея, ведь она обычно первой выдает возраст женщины, но у Кэсси шея была гладкой.

– Я не собиралась тебя насиловать, – сказала она наконец, все еще всхлипывая от смеха.

– Знаешь, раз уж вы, учителя, в наше время стали настолько снисходительны, то я решил, что ты хочешь попробовать сделать меня прямо на столе, сама ведь говорила.

– О, Бампер, – сказала она, успокоившись, и протянула вперед руки, и я подошел, наклонился, а она влажно поцеловала меня раз восемь или десять в лицо.

– Мне трудно даже начать тебе говорить, что я испытываю теперь, когда ты окончательно решил уйти, – сказал она. – Когда ты сказал, что действительно заканчиваешь в пятницу, и что уже сказал об этом Круцу, я просто ошалела. И когда я закрыла дверь, Бампер, ты видел на моем лице облегчение и радость, а не страсть. Ну, может, совсем чуточкустрасти.

– Мы же все спланировали заранее, Кэсси, а ты повела себя так, словно для тебя мои слова оказались потрясением.

– Знаешь, мне даже кошмары об этом снились. Я фантазировала во сне и наяву и представляла, что вот я уеду, сниму для нас квартиру в Сан-Франциско, а каким-нибудь гнусным вечером ты мне позвонишь и скажешь, что не приедешь, потому что просто не можешь бросить свой участок.

– Кэсси!

– Я не говорила тебе этого раньше, Бампер, но меня буквально изводили такие мысли. И только теперь, когда ты сказал Круцу, когда осталось всего два дня, я поняла, что мечты становятся явью.

– Я ведь не женат на своей чертовой работе, Кэсси, – сказал я, думая о том, как мало я знаю о женщинах, даже о такой близкой, как Кэсси. – Жаль, что ты не видела того, что со мной сегодня приключилось. Меня обвел вокруг пальца сопливый сосунок. Выставил меня набитым дураком.