Синий город на Садовой - [24]

Надо пройти по мостам и площадям. Надо посмотреть, если ли уже в сводчатых библиотечных залах тяжелые старинные книги. Течет ли из труб вода, если покрутить узорчатые медные краны. Подвешены ли среди черных узловатых дубов лодки-качели… Когда придут в Город жители, все должно быть готово…

Лучше всего свернуть вот в этот переулок с арками. Здесь ты еще не бывал… Так приятно ступать на теплые булыжники мостовой… Потом булыжники сменяются плитами, переулок распахивается, открывая круглую площадь… Какой резкий свет у луны! Да он не только от нее! Еще две луны – не круглые, а половинка и тонкий, будто сабля, месяц повисли над домами… Но они же не настоящие! От них идет искусственное электрическое излучение! Зачем?..

И откуда это чувство беззащитности? Словно со всех сторон направлены на тебя изучающие взгляды. Неизвестно чьи. А ты – беспомощный, голый, как лягушонок на громадной сковородке, – не можешь двинуться. Ноги приросли к самому центру площади, на которой ты оказался неизвестно как… А свет все безжалостнее, будто в кабинете у зубного врача… Сжаться, зажмуриться, спрятаться в самого себя!.. Ух, какое счастье: оказывается, на тебе одежда!.. Но почему куртка и брюки из нездешней тяжелой материи с металлическим отливом?.. Значит, э т о все-таки случилось?!

Так и есть! На краю площади возникает аппарат. Пирамида из сверкающих колец, высотой в два этажа. Она висит в метре от плит. Она говорит. Мысленно:

– Это ты – Нил Березкин?

– Нет! Вы ошиблись! Это не я!.. Не он…

– Ты говоришь неправду. – Сбоку, из темного окна, ударяет невидимый щуп локатора, ползет по плечу, по рукаву, по штанине, считывая сквозь одежду сигналы излучающего кода. – Ты Нил… Иди сюда. Тебе пора к нам…

– Я не хочу!!

– Это не имеет значения. Есть программа.

Вороненый металлический жук размером с бочку выезжает из-под пирамиды. У него изогнутые щупальца-захваты.

Господи, что делать-то! Подошвы с трудом отрываются от плит. По клейким камням, сквозь вязкое сопротивление загустевшего воздуха так трудно бежать… А жук – не приближаясь и не отставая – погромыхивает сзади…

Вот уже опять переулок, арки, булыжники. А впереди – глухой торец каменного здания. На нем проступает мозаика: лицо старика с печальными внимательными глазами. Он похож на того, с улицы Тургенева…

Прямо на тебя эти глаза!

– Помоги мне! Ну, пожалуйста… – Это сквозь слезы и отчаяние. – Я тогда не нарочно… Я больше не буду…

Сзади – новый лязг и грохот. Что такое?.. Это спустилась поперек переулка решетка с черными коваными завитками! Перерезала путь жуку-машине!.. Жук трогает решетку щупальцами, разворачивается и едет назад, к сверкающей пирамиде, которая все еще видна за арками… Можно сесть на каменное крылечко, привалиться к выпуклым узорам деревянной двери. Жук не вернется. О н и не достанут. Пока… Но как они проникли в Город? Потому что не с Земли? Значит, от н и х нет защиты?

– …Они проникли случайно, – говорит неизвестно кто. Кажется, из-за двери. – Не бойся. Теперь Город поставит еще одну отражательную грань. С ю д а они больше не придут. Но будь осторожен в других местах…

– Да, я помню…

Дверь сзади медленно отходит. За ней – нестрашный, мерцающий добрыми огоньками полумрак.

– Там что?

– Не бойся, заходи. Это дом, где исполняются желания.

– Всякие?!

Ответа нет. Но в молчании – доброта.

Огоньки начинают дрожать сильнее. И сон тоже дрожит, обретает непрочность. Не растает ли он совсем оттого, что скажешь заветное: "Хочу… чтобы были друзья…"?

Огоньки, что сперва казались мерцающими в темной комнате светлячками, разбежались далеко-далеко. И тесная тьма раздвинулась до бесконечного ночного пространства. И стало ясно, что это переливается огнями Город, видимый с горы. Здесь, наверху, белели в сумраке, как березы, античные колонны – остатки древнего строения. А вниз по крутому склону убегала среди травы рельсовая колея.

Снизу, из пахнувшей ромашками темноты, подкатил дребезжащий вагончик. У него светились окошки и горел под козырьком крыши яркий фонарик.

– Поехали…

Степка боязливо заупрямился: очень уж крутой спуск.

– Поехали, не бойся…

Они сели у окошка, и трамвайчик помчался. С потряхиваниями и перезвонами. Скорость нарастала, напоминая жутковатое падение. Но в падении не бывает поворотов, а этот свистящий сквозь ночь вагон закладывал виражи, от которых стремительно замирала душа. Федя прижимал Степку к себе, чтобы тот не треснулся о твердое… Но вот скорость уменьшилась, трамвайчик прокатился по горбатому мосту и выехал на улицу, где горели фонари и цепи разноцветных лампочек. Мелькало множество народа, но никто не входил в вагон (да он и не останавливался, только ехал уже медленно). Люди были в пестрых костюмах и масках.

– Пойдем! – жарко дохнул в Федино ухо Степка. – Здесь карнавал. Это ведь не толпа, а праздник…

– Но не вздумай опять исчезнуть… Стоп!

Трамвайчик послушно затормозил. Они вышли в праздничную круговерть, и Федя стал оглядываться, стараясь понять: был ли он уже на этой улице? Видел ли эту башню, у которой на шпиле большой белый шар с часовым циферблатом? Старинные дома казались полузнакомыми. В нижнем этаже одного из них – это помнилось точно – кафе-мороженое "Ква-Драт". Правильно! Вон в освещенной витрине пляшущие лягушата держат квадратный щит – на нем девчоночья рожица с красным языком, лижущим вафельный стаканчик… А справа, над крышами, знакомая кирпичная колокольня. Значит, недалеко берег Ковжи, где теперь конечно же построена новая пристань, к которой подходят украшенные иллюминацией пароходы с участниками праздника… Наконец-то река стала полноводной!..