Синий дым [заметки]

1

Голенищев-Кутузов Илья Николаевич (1904–1969) — потомок фельдмаршала Кутузова, поэт, переводчик, известный советский учёный. В эмиграции был — с 1920 г. Ю.Софиев познакомился с ним в Югославии, они были активными участниками литературного кружка «Гамаюн», учились в Белградском университете. В 1933 г. Голенищев-Кутузов защитил докторскую диссертацию в аспирантуре Сорбонны (Франция). Во время великой Отечественной войны оказался в немецком концлагере, как заложник. После освобождения примкнул к сербскому движению Сопротивления, воевал в рядах Югославской народной армии. После возвращения на родину И.Голенищев-Кутузов работал старшим научным сотрудником в Институте мировой литературы им. Горького АН СССР (см. подробнее о нём в мемуарах «Разрозненные страницы»).

2

Алексей Петрович Дураков (1900–1944) — поэт, участвовал в Белом движении, в эмиграцию попал в начале 20-х гг., будучи гардемарином на крейсере «Орёл». Ю.Софиев с А.Дураковым подружился в Югославии. А.Дураков — один из авторов сборника «Гамаюн». Во время Великой Отечественной войны А.Дураков ушел в югославские партизаны и геройски погиб. Посмертно награждён правительством СССР орденом Отечественной войны 2-й степени, среди других российских соотечественников за рубежом, которые боролись против гитлеровской Германии.

3

Стихи посвящены жене Ю.С., Ирине Кнорринг, хотя он не был ещё с нею знаком в этой поездке, которую воссоздаёт в своей памяти, но перенёс её образ — в воображении — в те времена, о чём пишет в своём Дневнике (Юрий Софиев, «Вечный юноша», дневник, Алматы, 2012).

Ирина Николаевна Кнорринг (1906–1943), поэт, мемуарист, автор книг «Стихи о себе», «Окна на север», «После всего», «Повесть из собственной жизни».

4

Это стихотворение в рукописях хранится и под заголовком «Сент-Антуанское предместье».

5

Стихов о Версале у Ю.Софиева несколько. Это была незабываемая прогулка с Ириной Кнорринг накануне их свадьбы. Ирина Кнорринг тоже написала стихи о Версале, перекликаясь со строфами Ю. Софиева (Ирина Кнорринг, «После всего», Алма-Ата, 1993).

6

Стихи написаны в Шартре. «Каждый миг сулил разлуку» потому, что Ирина Кнорринг была смертельно больна диабетом.

7

Это стихотворение потом будет переделано и напечатано в 1973 г. в казахстанском журнале «Простор» в новой редакции.

В готическом соборе

Свод потолка, и холоден, и крут.

Холсты картин, давным-давно поблёкших.

И только той же райской радостью цветут

Средневековые цветные стёкла.

Заснул Адам под деревом в саду,

Склонился змей и искушает Еву.

И вот уже архангел, полный гнева,

На землю гонит к бедам и труду,

А грешников поджаривают бесы,

Склонясь над яслями, мычат скоты…

Вдруг с башенной, огромной высоты

Поплыл удар, густой и полновесный.

Перекрестилась женщина, солдаты…

Века, века о том же! — о пощаде!

И с тою же надеждою во взгляде,

И так же исчезают без следа!

А приходящих вновь встречают черти

И каменного ангела рука.

Какая это мутная тоска —

Как унизительно искать бессмертья!

8

Виктор Андреевич Мамченко (1901–1982), поэт, в 20-е гг. эмигрировал с русским флотом, как простой матрос, сначала в Тунис, потом переместился во Францию. Один из организаторов «Союза русских писателей и поэтов во Франции». С Ю.Софиевым его связывает многолетняя дружба (см. подробнее о нём в мемуарах «Разрозненные страницы»).

9

Это стихотворение критиковали многие эмигрантские литераторы, но сам Юрий Софиев считал его честным и не отрёкся от него.

10

Стихотворение первоначально было посвящено Елене Люц, гражданской жене В.Мамченко, с которой у Ю.Софиева был роман во Франции и потом долгая переписка, когда Ю.С. вернулся на родину. Он звал Елену к себе, но она не смогла оставить на произвол судьбы больного Мамченко, с которым тогда уже не поддерживала супружеских отношений, но он был на её попечении, не имея родственников и средств существования. Стихотворение отражает драматические переживания любви Ю.С и Елены. Видимо, не желая огорчать друга, Юрий Софиев снял посвящение, когда послал эти стихи ему и когда напечатал их.

11

Ирина Кнорринг сначала была похоронена на кладбище Иври, и на могиле её действительно стоял деревянный крест. Потом брат Ю.С., Лев Бек-Софиев перезахоронил Ирину Кнорринг на кладбище Сент-Женевьев де Буа, в родовой усыпальнице Бек-Софиевых, рядом с другими русскими эмигрантами.

12

Стихотворение посвящено украинской девушке, с которой Ю.С. познакомился в Германии, куда был угнан на принудительные работы, как и эта девушка, обозначенная в цикле стихов «Шумели сосны» (из книги «Пять сюит») под инициалами «Е.Л.». Стихотворение взято оттуда.

13

Стихотворение, скорее всего, посвящено Раисе Миллер, подруге Ю.С. по эмиграции. Она несколько раз приезжала к нему в Алма-Ату.

14

Книга «Пять сюит» осталась в рукописном варианте. Посвящена она женщинам, которых Ю.С. любил в разные годы и о которых сохранил в своём сердце благодарную память. Некоторые стихи из этой книги он включил в сборники «Годы и камни» и «Парус». «Весенняя свирель» посвящена некой Новке — юной черногорской женщине.

15

мул.

16

Албанец.

17

Цикл «Вечерний свет» — из книги «Пять сюит» посвящён 16-летней подруге Ю.С. Соне Голубь, русской эмигрантке, с которой он познакомился в Париже, возможно, на одном из литературных вечеров, т. к. Соня тоже писала стихи, и этот цикл предваряется её стихотворением на французском языке. Оно посвящёно Юрию Софиеву и переведёно им на русский:

Крепко и тепло сплетясь руками,

Мы идём, дорогою одной.

В некий день, суровый и немой,

Ангел смерти встанет между нами.

Тень от чёрного его крыла

Чьё-нибудь лицо тогда покроет.

И на жизнь, что билась и цвела,

Ляжет мёртвая печать покоя.

Пронеси тогда свою потерю,

Может быть, чрез долгие года.

Чтобы верность вечности доверя,

Мы соединились навсегда…

В 1948 г. Соня с матерью вернулась в Россию, вступила в комсомол, вышла замуж за дипломата и отказалась увидеться с Ю.С., когда он был в Москве.

18

Это стихотворение имеет несколько вариантов, и первоначально посвящалось Ирине Кнорринг, тогда концовка была другая: «Беречь тебя, чтоб под моим крылом, /Вплотную, удержать ещё немного». Строфа «Ты рядом дышишь ровно и тепло. / Какая непомерная тревога — / Беречь тебя, пока не рассвело, / От произвола дьявола и Бога» — вошла в ещё одно стихотворение, тоже посвящённое Ирине Кнорринг: «Взаимоотношенья наши тяжёлой дышат полнотой…» с эпиграфом из неё: «Старый заколдованный Париж…».

19

История моих страданий (лат.).

20

Этот эпиграф из Лермонтова повторяется в другом стихотворении, посвящённом матери: «Так с тех пор до конца, до могилы…», из цикла «Памяти отца» (книга «Годы и камни», Париж, 1936 г.).

21

Стихотворение посвящено было Елене Люц, о чём упоминается в черновике письма Ю.С. из Алма-Аты в Медон Е.А.

22

«Замок» не печатался при жизни поэта полностью, только некоторые фрагменты.

23

Всю жизнь Юрий Софиев вёл спор с Мыслителем-Дьяволом, чьё изваяние находится на соборе Парижской Богоматери. Варианты этого спора в стихотворениях разных лет, представленных в настоящей книге.

24

Рагуза — так в древности называли Дубровник. Первое стихотворение «Рагузы» — «Синяя прорезь окна…» повторяется — более расширенно — в цикле «Дубровник» (книга «Парус»).

25

Две строфы (вторая и третья) взяты из стихотворения «Сквозь сеть дождя, туман и холод…», посвящённого Ирине Кнорринг (книга «Парус»).

26

Есть и второй вариант этого стихотворения.

IV век

Ещё стояли римские орлы,

На рубежах, рубились легионы,

Но с севера бегущие волы

Ревели трубами Иерихона.

И некий римлянин, свидетель века,

Философ, может быть, или поэт,

Последний, может быть, ценитель греков,

Не находил грядущему ответ.

Усталостью и грустию томим.

Он с отвращением смотрел на город,

Ещё не зная, что Аларих скоро

Сожжёт и разорит бессмертный Рим.

И полоса вечернего заката

Сгорала медленно в огне судьбы,

И в то же время варвар волосатый

Уже рубил германские дубы.

Он выстроит большие города,

Он выстроит высокие соборы,

Но на путях боренья и труда

Желанный день ещё придёт не скоро.

Ещё шумит рекой горячей кровь,

И норов, необузданный и дикий,

В огне, в труде, в бореньях вновь и вновь

Покажет миру облик свой двуликий.

В тяжёлый день ведём неравный бой,

В тяжёлый день мы вышли на дорогу,

Ещё не досчитаемся мы многих,

И ярость бурь изумит над головой.

И если нашим дням продленья нет

За кровь, за рабский труд, за самовластье, —

Всё ж снился нам какой-то звёздный свет

Большого человеческого счастья.

И, может быть, и мой потомок дальний

Под шелест медленный старинных книг

Вдруг различит высокий и печальный

Эпохи нашей искажённый лик.

1942, Париж.

27

Стихотворение посвящено Нине Федотовой, дочери философа, историка и публициста Георгия Петровича Федотова (1886–1951), который эмигрировал во Францию в 1925 г. С 1941 г. — в США. Дочь его была музыкально одарена. На полях рукописи рукой Ю.С. написано: «Она вышла замуж за Рожанковского, художника-иллюстратора детских книг». Ю.С. дружил с семьёй Г.П. Федотова, часто бывал у них в доме на литературных чаепитиях.

28

Стихотворения «На рыбалке» и «На охоте» написаны в Алма-Ате. Ю.С. был заядлым рыбаком и охотником, любил путешествия и часто выезжал в научные экспедиции с Институтом Зоологии, где работал художником. Периодически печатал стихи и очерки о рыбалке и охоте в журналах и сборниках, которые выходили в Москве, например, в альманахе «Охотничьи просторы».

29

Прадед Ю.С., Искандер Бек-Софиев, был мусульманином, взятый когда-то ребёнком в заложники русскими во время Кавказской войны. Мусульманкой была и его бабушка, из старинного татарского рода, перешедшего из Золотой Орды на службу к белому царю. Их дети так же исповедовали ислам. Но один из сыновей, Оскар, принял православие, стал Борисом, чтобы жениться на русской девушке Лидии Родионовой. Отец проклял его и весь его род за отступничество от своей веры. Именно об этом проклятии, об этой «ненависти крови, ненависти веры» пишет Ю.С.

30

Марианна (Марьяна) Гальская — сестра белградского друга Ю.С., тоже поэта, Владимира Гальского. С ними он познакомился предположительно на собраниях кружка «Одиннадцать», созданного профессором Белградского университета Е.В.Аничковым. Марианна Гальская станет женой известного в эмиграции театрального художника Владимира Жедринского (он тоже ходил на заседания «Одиннадцати»), в семье хранятся две работы Жедринского: портрет-шарж Юрия Софиева и пастель «Гусляр».

31

Осоргин Михаил Андреевич (1878–1942), настоящая фамилия Ильин, прозаик, публицист. В эмиграции был с 1922 г. Заведовал литературным отделом в «Днях», где печатался Юрий Софиев.

32

Нина Котоман — о ней мало известно, кроме того, что в Дневнике Ю.С. назвал её среди главных своих любовей. Она там стоит на втором месте после Риммы Поярковой. Любовь эта просияла в юности.

33

Строки пришли во сне, о чём есть запись в Дневнике Ю.С.

34

После венчания Юрий Софиев с молодой женой поселились в дешёвом гостиничном номере, так как не имели своего жилья. Номер был сырой, холодный, со скошенным потолком. Об этом есть запись в дневнике Ирины Кнорринг (Ирина Кнорринг, «Повесть из собственной жизни», дневник, Аграф, Москва, 2009).

35

Стихи посвящены Ирине Кнорринг, будущей жене поэта, а тогда ещё невесте. У неё тоже есть стихи этого периода, в которых отражена подобная же хроника любовных переживаний (Н.Чернова, «Поговорим о несказанном», Небесный дом, Алматы, 2006).

36

«Разрозненные страницы» впервые были напечатаны в журнале «Простор» (Алма-Ата, № 7, 1994). Публикатор — сын Юрия Софиева, Игорь Юрьевич Софиев (1929–2005), переводчик, публицист. Вместе с отцом вернулся на родину в 1955 г., работал переводчиком в Институте Зоологии АН Каз. ССР, с конца 90-х сотрудничал с Посольством Франции в Казахстане, переводил французскую литературу. Написал воспоминания о своих родителях и о русском Париже.