Синие шинели - [67]

Соседка Носовой, старая женщина, приглашенная в качестве понятой, рассказывала, утирая глаза зажатым в кулак платком:

— Живет она, Дарья-то, сейчас хорошо. Муж завидный попался. Смирный да работящий. Дома только вот редко бывает, все в поле. Топограф он, целое лето в степи.

Женщина всхлипнула.

— Третьего дня вечером гляжу: у нее мужчина. Незнакомый, высокий. Лица, правда, я толком не разглядела. Утром спрашиваю: ты что, Дашка, очумела? Опять за старое? «Нет, — отвечает. — Старого не будет. А человек этот нехорошую весть принес, испугалась сначала, да отвязалась от него — ушел. А то, боялась — Толя заявится». Это муж Дарьин — Толя, — пояснила понятая.

Ахметова заинтересовал рассказ женщины.

— Вы Дмитрия Епифанова знаете? — вдруг спросил он. — Не он это был?

— Митьку знаю, — серьезно, без тени удивления ответила старуха. Не он сюда приходил. Если б он был, сразу бы вам сообщила. Я его никогда не забуду, как он Ваську моего…

Старуха заплакала. Ахметов знал о печальной участи сына этой женщины — запойного пьяницы, которого уже дважды пытались лечить, но безуспешно. Однако о том, что этот человек связан с Епифановым, Ахметов не знал.

— А что он, Епифанов, сделал вашему сыну?

— Пить приучил, на темные дела таскал, вот что, — с горечью ответила старуха. — Молчала я, дура, боялась, в тюрьму Ваську упрячут. А лучше бы… Там бы воспитали. Все равно теперь не человек Васька-то мой… Дохлый он, за водку жизнь продаст.

Разговор этот происходил на веранде. В комнате старший оперуполномоченный угрозыска Лыков и следователь прокуратуры Туспеков с удивлением рассматривали четкий след, оставленный кем-то на подоконнике.

— Черт его знает, — сказал Лыков, — собака так легко взяла след с веранды в сад, а тут, мне кажется, кто-то ушел через окно на улицу.

В это время в саду послышались говор, шаги.

— Свои, — откликнулся Жуков на предупредительный возглас старшины.

Панченко сошел с веранды, вгляделся в темноту сада.

— Ведут кого-то, — сказал он.

Из-за деревьев вышли Жуков и Егорычев со своим Барсиком. Жуков подталкивал сутулого, обросшего рыжей щетиной парня с заложенными назад руками. Увидев приведенного, понятая охнула.

— Васька, — только и сказала она.

— Догнали у Большого карьера, — докладывал Жуков. — Залез в канализационную трубу и сидит. Это нашли у него. — Жуков протянул начальнику горотдела две двадцатипятирублевки и килограммовую фаянсовую гирю, завернутые в носовой платок. — Больше ничего не обнаружено, товарищ подполковник, — закончил Жуков. — Место задержания осмотрено тщательно. Задержанный ничего не говорит.

Васька бессмысленно хлопал глазами. Начальник милиции и его помощники знали, что этот человек умеет ловко выпрашивать деньги в поездах и на базарах, покупать и с выгодой перепродавать вещи. Не такой уж он идиот, особенно когда трезв. А сейчас нет ни малейшего признака, что пил.

Допрашивал его Ахметов долго и упорно. Васька тоскливо смотрел в сторону и ничего не отвечал.

Тем временем из больницы вернулся Рогов. Носова пришла в сознание, и с нею разрешили поговорить. Она сообщила, что ударил ее дурачок Васька, сосед. Он вызвал ее из дому, сказал, что на пустыре муж лежит пьяный. Когда Дарья поняла, что Васька врет, и хотела вернуться домой, он ударил ее чем-то тяжелым. Дарья хотела еще что-то сказать, но ей стало плохо.

Доклад свой начальник угрозыска делал при задержанном, и Ахметов с интересом наблюдал, как тусклые Васькины глаза вдруг ожили, забегали.

В то время, когда в городе на Дачной Ахметов допрашивал Ваську, а в горах, под шум дождя в маленькой палатке шел разговор между Николаем и его «гостем», по дороге к отдаленной усадьбе совхоза «Горный богатырь» мчался грузовик. За рулем сидел атлетически сложенный мужчина лет сорока с угрюмым и волевым лицом. Это был Митька-дезертир.

В предгорьях шел дождь, Митька спешил.

После неудачного посещения квартиры Дарьи, когда ему пришлось убегать через окно, он понял: о его приезде в город знает милиция. Не зря старый знакомый Панченко с молоденьким хлопцем в штатском в поздний час появились у Дарьи. Их он хорошо видел из неосвещенной комнаты.

Выскользнув ужом в окно, когда работники милиции входили в дверь Дарьиной квартиры, Митька побежал по улице, хоронясь в тени забора. Ему повезло. Возле утонувшего в яблоневом саду особняка стоял грузовик. Из-за забора доносился разноголосый шум.

— Гуляют, — определил Митька и нажал ручку дверцы автомобиля. Та легко поддалась.

Острием лезвия складного ножа Митька умело включил зажигание. Несколько минут петлял по темным окраинным улицам. Погони не было. Потом вырвался на простор загородного шоссе.

«Уйти, уйти подальше, добраться до берлоги. А там деньги, с деньгами — через перевал, на самолет», — лихорадочно думал Митька, нажимая на акселератор. Дорога здесь хорошая.

Жалко, пистолет не нашел у Дашки… Сволочь баба, вышла замуж, выкинула, небось.

Беспокоило его и еще одно обстоятельство, которое, собственно, и заставило осторожного в своих действиях Митьку приехать за спрятанными в горах деньгами. Он узнал, что его компаньон по ограблению инкассатора Тимка Криков сбежал из колонии, где сидел за мелкую кражу. Тимка знает, где спрятаны деньги, и может завладеть ими.