Синие шинели - [49]

Очнулся в темноте. Страшно болела голова, огнем жгло щеку и простреленное ухо. Первая мысль была о товарищах. «Где они? Может быть, так же, как и он, попали в руки бандитов?»

Превозмогая боль, стал наощупь знакомиться с помещением. Окон не было. Значит, подвал. Троянов нащупал кучу какого-то тряпья и лег на нее. Опять им овладело забытье…

Разбудил лязг железного засова. В глаза больно ударил свет факелов.

— Выходи, красный шайтан!

Под конвоем издевавшихся басмачей Троянова провели через площадь в штаб. В большой комнате, полной бандитов, за столом сидел маленький человек в лохматой папахе.

— Так. Попался, большевик. Говори, где твои люди? — сказал тот, что за столом.

Радостно забилось сердце. Значит, друзья-разведчики вне опасности. Троянов не удержался, чуть заметно улыбнулся. Но басмач заметил улыбку.

— Да ты еще смеешься, — крикнул главарь. — Научим тебя плакать…

Двое бандитов подскочили к Александру, выкрутили руки. Еще трое сорвали с него одежду, сбили с ног. Били камчами, шомполами, прикладами. Били долго.

Сквозь кровавый туман доносились резкие голоса:

— Где твои друзья, шайтан? Что собирался делать? Сколько сабель в отряде?

Троянов молчал. Тяжелые и страшные удары сапогом в спину. Изо рта Троянова хлынула кровь.

— Сдыхает, собака, — сказал маленький. — Убрать…

Но Троянов уже не слышал этих слов.

Истерзанного разведчика бросили в низкую сырую землянку, рядом со штабом.

Очнулся он только ночью через сутки. Сквозь щели землянки лил дождь. Троянов подполз к натекшей лужице, напился и снова потерял сознание.

Никто не видел, как темная фигура, крадучись, подобралась к землянке, где лежал Троянов. Караульный в это время ушел погреться. Через несколько минут человек с тяжелой ношей на спине показался на пороге, скользнул между деревьями сада и исчез в густой завесе падающего дождя.

Александр пришел в себя. Темное бородатое лицо склонилось над ним. «Сволочь! Не скажу ни слова…» Но бородатое лицо, улыбаясь, склонилось еще ниже.

— Товарищ… Это я. Не узнаешь? — Лицо старого таджика, снабдившего Троянова и его товарищей одеждой, осветилось слабым огоньком коптилки. Троянов облегченно закрыл глаза…

Днем и ночью таджик не отходил от раненого. Присыпал раны кизячным пеплом, отпаивал травяными настоями.

Могучий организм Троянова победил. Уже мог он, кривясь от боли, подползать к порогу, прищуривая отвыкшие от света глаза, смотреть в степь. Дело шло на поправку.

Однажды старик вбежал в хату взволнованный.

— Саша! Конец бандитам. Вокруг аула много-много красных бойцов…

14 ноября 1929 года в район Бостандыка на помощь милицейскому отряду Сурдушкина прибыли курсанты Ташкентской школы красных командиров имени В. И. Ленина.

Заметались окруженные со всех сторон басмачи. Зло и жестоко расправлялись они с жителями аула, пытавшимися наладить связь с бойцами милиции и курсантами.

— В этот же день к вечеру басмаческая группа была разбита, — рассказывает Ерназар Усманов. — Сашу Троянова мы нашли во дворе. С первыми же нашими выстрелами он взял охотничье ружье у старика и выполз во двор, чтобы помочь нам. Но сил хватило лишь на полдороги. Так и застали мы его лежащим во дворе возле колодца с охотничьим ружьем в руках. Он отлежался в госпитале, выздоровел. Его мужество и храбрость стали легендой. Немало опасных преступников помог он задержать. Погиб Александр Троянов в схватке с вооруженным уголовником. Ему не успело исполниться и двадцати семи лет.

* * *

Начало коллективизации. Кулаки яростно сопротивлялись новым порядкам. В только что организованных колхозах не хватало семян, под угрозой срыва был сев весной тридцатого года. Кулачье не хотело расставаться с зерном, запрятанным в погребах и ямах. Перестали поступать сводки о поставке хлеба и семян из Сузака. А ведь на этот район в Чимкенте возлагали большие надежды.

В те тревожные дни в маленькой конторке «Коопхлеб» собрались на экстренное совещание активисты. Лица присутствующих хмуры и сосредоточены.

— Почему они молчат! — Александр Григоренко — председатель правления «Коопхлеба» — от досады даже ударил по столу. — Четвертый день ни слуху, ни духу…

— Связь с Сузаком оборвалась, — сказал входя Василий Ливенцов — заместитель Александра Георгиевича. — Я только что был на почте.

— Придется ехать.

Григоренко поднял на заместителя покрасневшие от бессонницы глаза.

— И ехать придется тебе, Вася. Надо узнать, в чем дело, и на месте принять все меры, чтобы выполнить план по поставкам.

Ливенцов по-военному подтянулся и поправил ремень старенькой гимнастерки.

— Есть, Александр Георгиевич. Когда выезжать?

— Завтра утром.

Однако к утру намеченный план пришлось изменить. Забывшегося в тяжелой дремоте Ливенцова разбудила жена.

— Вставай, — тревожно шепнула она. — Александр Георгиевич пришел.

Было еще темно. Григоренко взволнованно ходил по комнате.

— Еду с тобой, Василий.

На вопросительный взгляд Ливенцова отшутился: «Вдвоем веселее…» И шепотом, так, чтобы не слышала возившаяся у печки жена, торопливо бросил:

— Собирайся быстрее. По дороге расскажу.

Ливенцов взял приготовленную котомку, поцеловал жену: «Я скоро. Не беспокойся», — и они вышли на улицу.