Синие дожди - [92]
Г р и ш а. Научусь, Артем Кузьмич! Мертвые, может, и не поднимутся, а живым никакого житья не будет!
А р т е м К у з ь м и ч (Фаине). О чем мы с тобой?.. Да, не позабудь передать Тимофею. В шесть. И долго-то не засиживайся тут. Испортит настроение на всю неделю. (Уходит с Гришей.)
Фаина стоит в задумчивости.
М и н е е в н а (возвращается). Ушел?.. Айда в избу, чего тут.
Ф а и н а. Посидим в холодке. Душно в избе. (Опускается на порог.)
С улицы доносится пронзительный вопль трубы.
М и н е е в н а (вздрогнула, занавешивает окно). Помру я скоро, Фаюшка.
Ф а и н а. Что зря пустое говоришь? И в прошлом году тебе это же казалось.
М и н е е в н а. А нонче помру. Верно. Томление находит. И сынки стали часто сниться. Петюня с Мишей, Васенька.
Ф а и н а. Что ты все о них да о них? Не воскреснут от твоих слов.
М и н е е в н а. Зовут к себе. Как закрою глаза, так и являются.
Ф а и н а. Ты хоть на улицу выходи. Соседи говорят — по неделе не видим. Так, конечно, мерещиться будет.
М и н е е в н а. Пете-то нонешней весной сорок семь бы исполнилось. В самую пасху я его родила. Помню, холод был. Река лед ломала. Васютка с Мишей, бывалось, прибегут с поскотины, руки синющие. «Мама, дай хлебца, мама, дай хлебца». Скотину в том году, чуть снег сошел, выгнали на луга… (Помолчав.) Уж какие смиренные росли. Не то чтоб задраться, скандал увидят — сторонкой обойдут. А вот…
Ф а и н а. Так ведь война-то какая была! Не у одних нас погибли.
М и н е е в н а. В других семьях хоть кто-нибудь пришел. Инвалидиком, калекой разнесчастным. А тут… все трое. Как привиделись.
Фаина поднялась, чтоб уйти, но в голосе матери зазвучало что-то предостерегающее.
Ты знаешь ли на гари старую сосну?
Ф а и н а. А то нет! Каждое лето туда по малину ходим.
М и н е е в н а. Какой пожар там был. Весь лес кругом спалило. А вот она… стоит.
Фаина выжидающе смотрит на мать.
Так и у нас в роду. Потомство полегло. Все начисто. А вот ему… старому корню… ничего не делается.
Ф а и н а. Так уж и все? А я?.. Меня-то забыла. Аль я не полозовского роду?
М и н е е в н а (долго и пронизывающе смотрит на дочь). Ты уже наказана, Фаюшка.
Ф а и н а. Наказана? Как?.. (Поняла и натянуто засмеялась.) Ох уж и наказание! Да кто нынче из мужиков не выпивает? Разве тот, у кого денег нет да кому не подают. И хочется тебе, мама, всякую ерунду собирать. Страхи-то какие!
М и н е е в н а. Ты, Фаюшка, чем попусту-то храбриться, детей понадежнее храни.
Фаина насторожилась.
Верушка-то уж которую неделю животиком мается. А Митя день-деньской у воды пропадает.
Ф а и н а. Что же мне, работать бросить да за каждым их шагом следить?.. Нынче бабам-то некогда у окошка сидеть да на улицу глядеть. Где мужики, там и мы. И у кого дети не болеют? Кому удалось вырастить-то без этого?
М и н е е в н а. Четверо у меня вас было. Четверо.
Ф а и н а. Ну и что?
М и н е е в н а. Хворь да увечье — не главная беда. Кабы только это, так уберегла бы я всех.
Ф а и н а. Перестань! Слышала уже!
М и н е е в н а. Не жалел он вас, не любил. Беспощадность отцовская всему причиной.
Ф а и н а. Неправда!
М и н е е в н а. Ты вот за него горой. Словом обидеть не дашь. А кто мои обиды сосчитает?.. Сколько я перетерпела, чтоб на ноги вас поднять? А много ли он сделал? На той войне пять лет пропадал. Сама пахала, сама в извоз ходила. Худо ли, плохо ли, а хозяйство сберегла, не растеряла.
Ф а и н а. Да разве я не понимаю, мама? Не каменная ведь.
М и н е е в н а. А он вернулся и ну всех мутить, соседа на соседа натравливать!.. Потом и сынов от меня отторгнул!
Ф а и н а. Так ведь время было такое, мама!
М и н е е в н а. А кто его толкал на колокольню?.. Помнится, престольный праздник был. Успенье. Люди на молебен собрались со всей округи. Глянули — глазам своим не поверили!.. Колокола-то сверху в грязь! И крест святой!
Ф а и н а. Тебя послушаешь, так отец — грешник из грешников, и все, что б ни случилось, нам за его грехи расплата. Да ведь нынче никто в это не верит. Не верит!
М и н е е в н а. А я говорю — побереги детей. Не подпускай к нему близко. Не теперь, так после бедой обернется.
Ф а и н а. Хватит! Надоело мне это!
М и н е е в н а. Помяни мое слово — обернется!..
Откуда-то издалека снова доносится голос трубы.
Кабинет Артема Кузьмича. Все в нем по-рабочему просто, без каких-либо излишеств. Стол, телефон, стулья. На стене карта земельных угодий. В кабинете К о н с т а н т и н, Н и н а и Г е н н а д и й.
К о н с т а н т и н (развернув перед Ниной лист ватмана). Видишь, как раскиданы?.. Черт в лукошке нес да растрес. Тут двадцать изб, тут… дюжина. Дороги — ухабы да рытвины. В распутицу и совсем не проедешь. Как связь поддерживать? Скажем, на работу кого-то вызвать или в больницу отвезти?.. Все снесем!
Г е н н а д и й. Тебе дай волю, так ты бы и сейчас туда бульдозеры послал.
К о н с т а н т и н. А тебе жаль эту допотопную архитектуру с лавками, полатями и тараканами?
Г е н н а д и й. Тараканов можно и в городской квартире развести.
Н и н а. Это точно!.. Тихо, тихо. Позвали все показать, а теперь ссоритесь. Это что?
К о н с т а н т и н. Двухэтажное здание универмага. Почта, школа, Дом культуры, комбинат бытового обслуживания.
