Сингомэйкеры - [20]

Я с удовольствием вспоминал, как Кронберг удивился, что я так спокойно принял новость о постоянном мониторинге. Человек старого поколения, когда подсматривание считалось ужасным, преступным, он все еще живет теми представлениями, потому и реакцию ожидал другую, но я из новых, прекрасно отдаю себе отчет, что в усложняющемся мире без видеонаблюдения сперва за перекрестками улиц, за станциями метро, за вокзалами и даже аэропортами, а потом и за личной жизнью граждан — не обойтись в обществе, если оно все еще стремится быть высокоразвитым.

Абсолютно свободны только пещерные люди, да и то лишь до момента, когда начали сбиваться в стаи. Уже тогда пришлось некоторые свои прихоти пригасить, чтобы не мешали обществу, и с тех пор наступать на горло своим желаниям приходилось все больше и больше.

Но выбор всегда был: не нравится ужиматься свободой — иди на свободные земли и живи, как хочешь! Выбор есть и у меня: не хочешь видеонаблюдения — оставайся на прежнем уровне жизни. Не нравятся ограничения, накладываемые обществом: стричься, бриться, ходить опрятным, посещать службу — иди в бомжи, ройся на помойках, зато абсолютная свобода!

Проснулся, полусонный потащился чистить зубы. Вспомнил, что за мной теперь наблюдают или могут наблюдать, автоматически подтянул живот, словно на пляже перед проходящей мимо блондинкой, разозлился сам на себя: как будто это для них важно, какой у меня живот!

Вынимая из подставки зубную щетку, я привычно положил пенис на край раковины и, пока чистил зубы, смачно и с удовольствием опорожнял мочевой пузырь, придирчиво рассматривая струю мочи: если кирпичный цвет, то хреново с почками, если оранжевый — мало пью жидкости, а если вот такой, как щас, — цвета соломки, то в самый раз, почки в порядке, жидкости потребляю в норме… Вот только опорожнять пузырь что-то стал в два приема, а это вроде бы говорит о разрастающейся аденоме. Сейчас то ли она помолодела, то ли наши задницы постарели от постоянного пребывания в креслах. С другой стороны, ночами в туалет не встаю, так что еще далеко до тревожащих признаков привычной, как говорят, мужской болезни.

Почистив зубы, заодно отряхнул и пенис, зашвырнув пару желтых капель на зеркало и потолок.

Телекамеры, наверное, уже расставлены и по квартире: со стационарных удобнее снимать, чем с ручного браслета, иначе голова закружится наблюдать.

Я поймал себя на том, что невольно присматриваюсь к местам, откуда за мной могут следить блестящие глаза, но опять же разозлился: сам же считаю, что в высокоразвитом обществе должна быть служба наблюдения и за частной жизнью! Потому что бомбу мастерят не на улице, а как раз дома, на кухне, так что все мы ради безопасности своей, своих близких и своих детей — должны поступиться частью своих свобод. Если я в самом деле так думаю, а я думаю именно так, то какого хрена?

Просто с непривычки, сказал я себе, успокаивая. Наоборот, гордиться надо, что я уже живу так, как остальные будут жить через какое-то количество лет.

Дверь лифта раздвинулись, я шагнул в кабину и ощутил запах мочи. Под ногами огромная желтая лужа, даже стенка под зеркалом в темных влажных потеках. Брезгливо отстранившись, простоял несколько пролетов. За пять этажей до первого лифт остановился, двери разошлись в стороны, с площадки шагнул мужчина, поздоровался.

Я сразу же указал ему под ноги. Он подпрыгнул и даже сделал движение выйти, но дверцы уже захлопнулись, лифт пошел вниз.

Он сказал с укором:

— Ну что ж вы так не сдержались?

— Да вот не добежал до работы, — ответил я в тон.

Он покачал головой.

— Надо с этим что-то делать. В новые дома всегда всякая бомжатина прет…

Лифт остановился, я пошел к дверям подъезда, а мужчина зашел в консьержскую. Солидный человек, не оставляет такое без внимания. А я все-таки малодушный, предпочитаю, чтобы с жалобами обращались другие.

Наш дом все еще заселяется, квартир здесь две трети коммерческие, потому покупают до сих пор. Периодически к подъезду подъезжает трейлер, дюжие грузчики начинают таскать новенькую мебель. В просторной комнатке консьержки появился стол, стулья, диван, телевизор, цветы, а из окошка на входящих теперь смотрит улыбающееся лицо приветливой бабульки.

Сегодня на работе я впервые увидел двух сотрудников, а когда наступило время обеда, за мной зашел Глеб Модестович. В облюбованном кафе один небольшой зал, оказывается, наша фирма, к великой радости хозяев кафе, заказывала ежедневное обслуживание в течение часа, а меню наши составляют заранее.

Меня приветствовали, хотя больше всего мне обрадовался хозяин кафе: пришел еще один кошелек. Глеб Модестович представил всем нового сотрудника, я раскланивался, на меня смотрели с некоторым любопытством, все старше меня по меньшей мере вдвое, к тому же я чувствовал, что своей докторской степенью никого не удивлю. Разве что тем, что она у меня с двадцати восьми лет, в то время как обычно ее получают лет в пятьдесят, реже — в сорок.

С меню помог разобраться Глеб Модестович, теперь в каждом кафе изощряются над блюдами по собственным рецептам, можно крупно попасть. Дальше пошло нормально, я ел наваристый суп и прислушивался к горячему спору между Цибульским и Жуковым. Обоим, похоже, под шестьдесят, но крепкие, налитые силой и взрывной энергией, только Жуков больше похож на медведя, который любому даст отпор, но сам в драку не лезет, а Цибульский прямо сыплет бенгальскими искрами, только и смотрит, в кого бы вцепиться острыми зубами.