Синг - [2]

— Зря ты не согласился, — Владимир, опираясь спиной о перила, скользил взглядом по строкам табло. — Это несправедливо: ты — руководитель проекта остаёшься, а я улетаю.

— Если бы согласился, то сейчас провожали бы меня, — заметил Геннадий. — И хватит об этом. Им нужен один человек. А у меня семья. Жена не согласилась несколько месяцев жить в разлуке. Да и я не хочу покидать её с сыном. Неизвестно как там сложится… Тебе — холостяку легче сорваться с места. К тому же ты младше на пять лет. Быстрее обоснуешься на новом месте.

И вновь повисла пауза.

— Как думаешь, пожар в лаборатории неспроста? — наконец осторожно спросил Владимир.

— Догадливый, — вздохнул Геннадий. — Сначала пожар, потом авария… Жалко Юрия Андреевича.

— Ты тоже думаешь, что его…

— Думаю, Володя, думаю, — тяжко вздохнул Геннадий.

— Вот так отблагодарили, — зябко повёл плечами Владимир. — Ведь это он привёл Борисевича к нам.

— Давай будем до конца откровенны, — Геннадий расстегнул стёганную куртку и слегка освободил шею от шарфа. — Никакой он не Борисевич. Одного не пойму, как директор вышел на него? Одно ясно: наш далеко неуважаемый Юрий Андреевич попытался продать иностранной разведке наше открытие. И не факт, что это они убрали нежелательного свидетеля. Могли и наши наказать предателя Родины.

— Тогда бы мне не позволили уехать, — возразил Владимир.

— А ты ещё не уехал, — усмехнулся Геннадий. — Между Красноярском и Стамбулом — Москва.

— Хочешь сказать, что меня могут тормознуть? — побледнел Владимир.

— Всё может быть, — Геннадий перевёл взгляд на друга и недавнего коллегу. — А ещё я могу оказаться следующим в списке случайно погибших. И тогда не останется никого, кто видел это послание. Кроме тебя.

— Не сгущай краски, — Владимир опустил глаза.

— Удивительно, что я до сих пор жив. Ведь Юрий Андреевич, в отличие от меня, не понимал, что написано. И с формулами не разобрался бы. Другой у него профиль… был.

— Он остался в науке, а ты порвал с нею, — неуверенно предположил Владимир. — Что может сделать простой хлебопек?

— На это вся и надежда, — и с иронией спросил. — А хочешь ценный совет от хлебопека?

— Хочу!

— Можно ещё очень долго колдовать на лабораторном уровне: для серьёзного прорыва необходимы большие энергетические затраты. Но вот если перенести опыты в какую-нибудь аномальную зону и достичь резонанса нашего поля с аномальными излучениями, то можно сразу пройти в дамки. Правда, это пока только мои теоретические выкладки, но советую попробовать на практике.

— Обязательно попробую!

Объявили рейс на Москву. У стойки регистрации друзья обнялись.

— Если ты прав, то, получается, жизнь мне спасаешь, — тихо сказал Владимир и ещё тише добавил. — Возможно, ценой своей жизни.

— Не заморачивайся на эту тему, — Геннадий похлопал друга по плечу. — Считай, что я патриот России.

— Я, выходит, не патриот?

— Чем больше обрастаешь бытом, тем выше вектор патриотизма! — пошутил Геннадий и вдруг сжал его руки. — Просьба одна…

— Говори. Всё что в моих силах, выполню.

— Если со мной произойдёт… несчастный случай, помоги жене и сыну.

— Хорошо, — Владимир кивнул и уже отходя к стойке регистрации, крикнул. — Обещаю!

Едва самолёт взмыл в небо, как тучи, наконец-то добравшиеся до аэропорта, приоткрыли свои затворы, и на землю полетели сначала мелкие снежинки, а потом обрушился настоящий снегопад. Ветер метался в снежной клетке, закручивая смерчи и бросая их на здание аэровокзала, на стоящие по краю самолёты, заставляя снег змеиться по лётному полю, словно пытаясь замести следы только что состоявшегося бегства одного гражданина, у которого вектор патриотизма устремился к нулю…

Часть 1. ВЕКТОР ПАТРИОТИЗМА. Весеннее настроение

Весна настойчиво стучалась в окно, проникала через раскрытые форточки, порхала по палате, освежая застоявшийся воздух, пропитанный лекарствами, звала на волю, пусть и огороженную высокой оградой, закрывающей небольшую больничную территорию от посторонних глаз. Впрочем, официально больница называлась домом престарелых. И таких, как Николай, здесь были единицы. А чем он отличался от постоянного контингента? Разве что молодостью и ограниченной свободой передвижения. Вот и сейчас девяностолетний сосед, кряхтя проковылял к дверям и отправился на свидание с весной в то время, как Николай вынужден был дожидаться прихода медсестры. Как дожидаются своей очереди люди на приёме к врачу. На остановках, ожидая прихода автобуса. Как ожидают смерти многие беспомощные в этом заведении и умирают чуть ли не каждую неделю.

Мысли о смерти всё чаще посещали Николая. Но он никак не мог понять: в самом деле хочет умереть, или сознание приучает его к этой неизбежности? На всё махнуть рукой, закрыть глаза и никогда не открывать, или всё-таки сначала подышать свежим воздухом?

А вот и медсестра! Молоденькая девушка с вечно сердобольными глазами. Как заботливо укутывает в одеяло, как осторожно выкатывает кровать в коридор и катит по бесконечному коридору мимо таких же двухместных палат, которые стали последним пристанищем для своих обитателей. Последним!!! И ничего с этим поделать нельзя. Здесь время безжалостно отсчитывает оставшиеся минуты жизни.