Синева небес - [43]

— О чем задумался?

Фудзио думал о своем, поэтому отделался ничего не значащей фразой:

— Ни о чем.

— Если бы у тебя была еще одна женщина, ты бы, наверное, не особенно огорчался?

На этот выпад Фудзио тоже ничего не ответил.

— Да что случилось?

— Ничего.

— Можешь высадить меня у ближайшей станции. Если я так уж обременяю тебя…

Фудзио понял, что Ёко уловила мутное течение захлестнувших его мыслей. И подумал, что теперь так просто ей не отделаться.

— Куда ты едешь? Нет, в самом-то деле?…

— Ты же просила отвезти тебя на прежнее место, вот туда я и еду. Это уловка, казалось, несколько успокоила Ёко. Но Фудзио задумал совсем другое. Он вез ее к кладбищу. К могиле убитой Ёсико.

Только на сей раз он решил подъехать с другой стороны. Само же место было просто идеальным для его плана — на всем свете лучше не сыскать!

Фудзио словно вел нескончаемый диалог со своей бывшей женой: «Если б ты была верной женой, люди бы осудили меня. Но разве ты честная?!» Он снова и снова задавал ей этот самый вопрос. Гнев захлестывал его.

«Если бы тебя воспитали честной и терпеливой, все бы сложилось иначе», — мог сказать он, а она бы, конечно, ответила, что Фудзио уже взрослый, а говорит такую чепуху. Он бы тогда спросил: «А кто ответственен за воспитание человека?» А Мидори ответила бы, что ответственность за себя должен нести сам человек, если он, конечно же, не ребенок…

Когда с главной дороги он свернул на темный проселок, страх впервые отразился на лице Ёко.

— Куда же ты едешь?! — вскрикнула она.

— Там у меня одно дельце, — засмеялся Фудзио. Из-за этого смеха Ёко вообразила, что он собирается справить малую нужду — вот и ищет местечко потемнее.

— Да не надо так далеко заезжать, здесь тоже никого нет — где угодно можно укрыться.

— Я очень стеснительный, а тут луна слишком яркая.

Он остановил машину точно в нужном месте — рядом с рощей, где покоится Ёсико в еще мерзлой, несмотря на приход весны, земле. Высунув голову из окошка, Фудзио ощутил, как свет чуть ущербной луны с каким-то тихим шелестом разливается по округе.

— Давай побыстрее!

— Не торопи!

Выйдя из машины, Фудзио направился к роще и сделал вид, что справляет нужду. Ему нужно было удостовериться, что пока зловонного запаха нет, и отыскать в кармане заготовленный шпагат. В роще все было спокойно и тихо.

Когда Фудзио вернулся, он все еще не мог решиться на последний шаг.

— Послушай, я подумала, что у нас с тобой уже ничего хорошего не получится, — Ёко откинула сиденье.

— Погоди.

— Ты и сам, наверное, понял это…

— Да вроде…

Ёко сняла с себя свитер и расстегнула молнию на джинсах. Ее грудь беспокойно колыхалась двумя холмиками.

— Не нужно, — вяло отозвался Фудзио. — Зря стараешься.

— Вовсе не зря! Дело обычное!

— Обычное? Ну, у тебя и норов! — опять засмеялся Фудзио. Поэтому Ёко, видно, опять приняла его слова за шутку.

Неожиданно Фудзио навалился на Ёко и некоторое время пристально смотрел ей в лицо — а затем с чудовищной силой ударил под дых. На его лице все еще блуждала улыбка.

Фудзио не понял, вскрикнула Ёко или нет. Он только услышал, как воздух в ее легких словно взорвался. Может быть, это действительно выдохнули легкие, а может, застучало сердце.

Фудзио проворно достал шпагат.

Лучше бы он был потолще… Фудзио неожиданно поймал себя на мысли, что он абсолютно хладнокровно оценивает ситуацию. Толстый шпагат не так бы больно резал пальцы…

Затем он приготовился к короткой, но неприятной борьбе, увлекающей его в пекло ада, но Ёко уже почти не шевелилась. Фудзио крепко обхватил ее тело и долго сжимал его, а затем открыл окно машины.

— Ну вот, теперь тебе уже не удастся предавать мужа… — сказал Фудзио, глядя прямо в лицо Ёко, которое в лунном свете казалось подобием гипсовой маски.

глава 8. Несчастный случай

Юкико Хата на христианский праздник Пасхи, как ни странно, приготовила о-хаги — рисовые колобки в сладкой пасте. Первое воскресенье после середины буддийского праздника хиган в этом году приходилось точно на Пасху. Сочетание Пасхи и о-хаги являло странное смешение Запада и Востока, но, не будучи приверженной буддизму, Юкико все же оставалась японкой, и поэтому буддийские праздники рождали в ней теплое чувство.

Она варит красную фасоль и жарит кунжутные семена. По случаю Пасхи она красит яйца, но способна на такие усилия только тогда, когда этого требуют церковные обряды.

Ее младшая сестра Томоко считает, что о-хаги можно купить в городе в магазине японских сладостей. Однако колобки о-хаги, приготовленные дома, неправильной формы и выглядят куда аппетитнее. Поскольку они приготовлены по-домашнему, их можно подарить и старушке Ивамуре.

На мессе в пасхальное воскресенье Юкико встретила больше, чем обычно, знакомых. Она оказалась самой молодой. В церкви было чудесно, но Юкико страшно устала: при встрече приходилось кланяться, обмениваться формальными приветствиями. Она потихоньку сбежала ото всех, но, вернувшись домой в начале одиннадцатого утра, увидела Томоко, хотя предполагала, что та еще спит. Сестра спускалась со второго этажа, одетая к выходу.

— Ты куда? — удивилась Юкико. Она как раз собиралась приготовить для Томоко завтрак. Правда, это был бы уже обед…