Синее золото - [26]

Генералу очень хотелось переправить камень без ошибки. Он внутренне усмехался, когда представлял себе, сколько смогут друзья выручить за него и как им удастся развернуть работу.

Потому-то он все время медлил с отправкой и принял окончательное решение, только когда получил извещение от Носова, что надо это сделать на этой же неделе — иначе будет поздно.

Верстах в десяти от своего жилища, по дороге к Отрадному, генерал устроил нечто вроде передового поста. На высоком холме у развесистой ели оставляли Шарику сахару и он был приучен бежать мимо этой ели. Когда поклажа была слишком тяжелая, тогда кто-нибудь из лесных людей выходил к ели навстречу Шарику и, переменив его сумку, отправлял его обратно.

С холма далекий вид в обе стороны. К западу, к Отрадному, шла широкая долина, которую перерезывала река. Дальше за рекой опять шла цепь холмов.

Генерал положил в маленькую кожаную сумку зеленоватый брильянт величиной с кулачок ребенка, крепко зашил сумку и часа в четыре вечера вышел с Василием на передовой пост, куда к вечеру должен был прибежать Шарик. Они взяли с собой одну из своих собак. У генерала через плечо висел бинокль и карабин. Он только недавно приучил Василия обращаться с ружьем, но тот продолжал твердить, что с топором куда сподручнее, чем с ружьем.

— Напейся хорошенько чайку, там не позволю огонь разводить, а домой не раньше утра вернемся, — сказал генерал.

Лесные люди давно научились с большой точностью определять время переходов — недаром они несли курьерскую службу.

Генерал с Василием пришли на передовой пост всего только за каких-нибудь полчаса перед тем, как туда прибежал Шарик. Уже было совсем темно. Им показалось, что они посидели всего несколько минут, как их собака встала, насторожилась и потом начала радостно вилять хвостом и бросилась вперед.

Они расслышали, как где-то близко бежал зверь, и скоро Шарик выпрыгнул из кустов и не успели они опомниться, как он к ним подскочил и лизнул каждого по очереди.

В его сумке почти ничего не было. Видимо, с той стороны берегли его силы.

Шарик волновался, вертелся около людей, терся около их ног. Потом настораживался, оборачивался в ту сторону, откуда прибежал и прислушивался. Раза два он даже не то взвизгнул, не то зарычал.

В темноте ни генерал, ни Василий не могли наблюдать за собакой и не видели всех ее движений.

А Шарик не мог им рассказать, как там, на далеком холме, он удирал от полицейских собак, как там поднялась тревога и даже раздалось несколько выстрелов. Все это случилось километра за три от места, где сидели генерал и Василий. Выстрелы они, конечно, не слышали, вероятно, их заглушил ветер.

Уже в течение трех дней где-то между высокой елью, где сейчас сидели лесные люди, и Отрадным на пространстве более двадцати километров был расставлен военный кордон.

Когда секретный сотрудник рассказал Хилидзе историю с Шариком, грузин сообщил об этом по начальству. Сейчас же были приняты экстренные меры и солдаты вместе со специально выдрессированными собаками были расставлены кордоном между Отрадным и Грозной горой, той самой, которую лесные люди могли видеть со своего наблюдательного поста.

Были приняты особые меры, чтобы о передвижении солдат ничего не было известно в Отрадном. Люди были расставлены на расстоянии полуверсты друг от друга и у них было много собак.

Шарику повезло, когда он бежал из Отрадного, так как ветер дул на него. Он почуял собаку справа, подался несколько влево, но и оттуда пахнуло собачьим запахом. Он на мгновение остановился, повел носом во все стороны, как-то бесшумно огрызнулся, видимо, на что-то решился и понесся вперед еще быстрее.

Не успел он сделать и несколько десятков прыжков, как почти наткнулся на сидящего человека, возле которого лежала собака. Солдат видел, как мимо промелькнул зверь и, не целясь, выпустил по нему всю обойму. Но Шарик уже спускался по косогору и пули пролетели высоко над его головой. Ищейка, лежавшая около солдата, бросилась за Шариком, а справа мчалась другая. Шарик на бегу оглянулся, сперва как будто задержался, потом вдруг еще прибавил ходу, весь вытянулся и, когда собаки почти нагоняли его, плюхнулся в свежую воду речки.

Собаки не решились последовать его примеру.

По обыкновению, генерал выдержал Шарика около полутора часов. Дал ему поесть. Заставил лечь. И два человека и две собаки тихо отдыхали на верхушке лесного холма. Люди слышали иногда разные ночные лесные звуки, то близкие, то далекие. Где-то хрустнет ветка, точно кто-то упадет с дерева, внизу в долине шумели пороги. Человеческое ухо не могло различить всех звуков. Собачьи уши различали гораздо больше. Собаки чуяли, что где-то там, на западе, люди и собаки. Они вставали. Ходили по полянке, куда-то вглядывались.

Когда прошло положенное время, генерал подозвал Шарика, потрепал его по шее и стал прикреплять драгоценную кожаную сумку. Он обвернул вокруг шеи два широких кожаных шнура и попробовал, крепко ли. Когда все было готово, он скомандовал:

— Айда домой.

Вопреки обыкновению, Шарик не сразу бросился вперед. Он покрутился около обоих людей, провел спиной вдоль их ног, как-то не то угрожающе, не то жалобно тявкнул, отбежал несколько шагов, потом вернулся и опять тявкнул.