Синее золото - [23]

— Всему должен настать конец и все в конце концов обнаруживается, — продолжал он. — Сижу уже здесь третий год. Сколько людей мимо прошло, сколько презренного металла переправил. Все под самым их носом. Кажется, всех местных насквозь видишь, приезжих быстро разгадываешь. А не уйдешь. Рано или поздно просыпешься. Мы-то здесь сидим, совсем земляными людьми стали. В случае чего и земля близко. Кажется, совсем забыли как люди-то живут. Вот только когда на вас посмотришь, так вспомнишь, что жизнь другая есть. А как подумаешь, что такие, как вы, у нас есть, так и веселее становится. Значит, и в большом мире наше дело не забыто. Вам бы, Татьяна Николаевна, на балах блистать, а вы все по лесным тропинкам.

— Какой же по тропинкам, я в спальном вагоне, — пошутила она.

— А сколько раз по тропинкам-то переходили?

— Да всего раз пять, — нехотя ответила она.

— Тоже, Татьяна Николаевна, надо знать меру. Этот раз удастся, сами понимаете, какое дело сделаете, ну и смирно посидеть надо, и подольше. Послушайте меня, земляного человека. Дайте передышку. Нельзя полагаться на то, что всегда везет без ошибки. Удача тоже не любит, чтобы ею злоупотреблять. Вот и в Великую войну были такие, которых пуля не сразу брала. «Ах, еще та пуля не вылита, что нас возьмет», и лезут, и правда их пуля как будто не берет. Только пули-то все время новые и новые льют, мильонами льют, ну, под конец-то и выльют ту, которая такого счастливчика возьмет.

Через день Хилидзе получил из центра телеграфное распоряжение усилить наблюдение над Паркером и Диковой. А еще через несколько дней заезжал в Отрадное по продовольственным делам красивый молодой человек. Он пробыл в Отрадном два-три дня, но так сумел всех расположить к себе, что даже Таня пожалела, что он так скоро уехал.

Прошло еще несколько дней, когда Хилидзе получил короткую телеграмму: «Очень серьезный случай. Вместе с Вороновым держите под постоянным наблюдением. Подробности письмом».

Он показал телеграмму Воронову, который с полным внешним спокойствием ее прочел. Ни один мускул не выдал его. Он, конечно, был готов сделать все необходимое, а Хилидзе был предупрежден, каким доверием Воронов пользуется в центре.

Но Воронов бродил по Отрадному сам не свой. Даже иногда сердился на себя. Что с ним случилось? Сколько он во время своей революционной карьеры выловил «вредного элемента». Всегда все было так ясно и просто. А здесь вдруг какая-то не то жалость, не то… Он не хотел додумывать, не хотел окончательно признаться сам себе.

Через три дня после телеграммы Хилидзе показал Воронову секретную бумагу из центра:

— Вот, читайте, товарищ.

Воронов как-то нехотя взял и стал внимательно читать: «После снятых на днях фотографий специалистом, который приезжал к вам, нет никаких сомнений, что именующая себя Татьяной Диковой является одной из очень опасных и активных контрреволюционерок.

По наведенным в различных пограничных пунктах справкам она, то в одиночку, то в сопровождении других лиц несколько раз проникала в пределы Союза из заграницы. Последний раз, в июне прошлого года, она вместе с двумя мужчинами наткнулась на нашу заставу. Пограничники открыли огонь, но бандиты были вооружены такими совершенными пулеметными пистолетами, что солдаты не выдержали и, оставив одного раненого, отошли. Бандиты подошли к раненому и один из них хотел его прикончить, но женщина, бывшая с ними, не позволила это сделать. Этому пограничнику, ныне выздоровевшему, была показана фотография Диковой и он не сомневается, что это именно та женщина, которая спасла его в прошлом году от смерти. Кроме того, ее фотография хранится в одном из пограничных пунктов, где ее успели снять, но не успели поймать.

Вам и Воронову предписывается с чрезвычайной осторожностью, не наводя подозрения, следить за каждым шагом Диковой и сделать все возможное, чтобы выяснить, за каким делом она и англичанин приехали в Отрадное. Ваше донесение о таинственных знаках, которые она подавала старателю, имеет огромный интерес. Может быть, удастся раскрыть целую организацию, о существовании которой нам известно, но которая до сих пор оставалась неуловимой. Все будет зависеть от вашего и Воронова умения.

Главный начальник приказал передать вам обоим, что в случае успеха, каждый из вас получит денежную премию и трехмесячный отпуск, по вашему желанию внутри Союза или за Гранину. Вопрос о вашем перемещении ближе к центру тоже будет зависеть от степени раскрытия организации.

В Париж Лангу послано сообщение с изложением всех обстоятельств дела и с запросом дополнительных сведений».

— То-то, товарищ, она мне с первого же дня не нравилась. Опыту-то достаточно. Сколько этих бандитов перевидал, — с молодым задором сказал Хилидзе.

«Молокосос», — с неожиданной для себя злобой подумал Воронов, а вслух согласился с Хилидзе и похвалил его.

— Да, дела, сказал Воронов. — Вот ведь канальи, всюду пролезут, всюду вредят. Но теперь от нас не уйдут. Мы с вами все разберем.

— Значит, виду не показывать, а следить. Главное, постараться понять, с кем из старателей она в сношениях. Тот рассказ Дышко не дал никакого развития. Больше никаких знаков не было замечено. Может быть, и тогда ему только показалось. Хорошо, что показалось, иначе бы мы ее не раскрыли. Подождите, все раскроем, еще по ордену получим.