Синее железо - [2]

— Люди до самой смерти остаются фантазерами и детьми. Даже в старости им подавай игрушки и развлечения. Вы думаете, это я сочиняю анекдоты и афоризмы, которые гуляют по городу? Как бы не так! Они сочиняют их сами, а потом бегут к соседу и сообщают восторженным шепотом: «А знаете, что сказал Андрей Ильич? Умо-ора!» Я отродясь не был чудаком, это они меня выдумали.

— А табличка? — напомнил я.

Красногоров поморщился.

— Какая к лешему табличка! Было написано: «Один короткий и один долгий». Но им, видите ли, показалось это пошлым, и какой-то нахал приделал еще одну единицу. Что же касается всего этого, — Красногоров обвел взглядом комнату, — то моего здесь только черепа да скелет. Даю честное слово! Остальное натащили они.

Красногоров ненадолго умолк, потом вдруг схватил меня за руку и потащил к столу.

— Сейчас я вам кое-что расскажу, — сказал он, сгребая в кучу черепа. — Ничего, они прочные, из вечной мерзлоты мои ученики откопали. И знаете, чем эти штуки интересны? Тем, что они находились под землей намного глубже самых древних татарских курганов. Не понимаете? Да ведь это означает, что они на добрых пятнадцать веков старше любого захоронения кучумовских времен! На пятнадцать веков, а может быть, и больше, потому что я мог ошибиться в расчетах.

Я осторожно взял в руки глиняный слепок:

— Вы лепили голову по форме этих черепов?

— Да.

— Однако у вас получилась голова европеоида. Неужели вы полагаете, что древнее население этих мест не было монголоидным?

— Совершенно верно. Ошибки тут быть не может. — Старик упрямо покачал головой. — Я убил на это десять лет. Я прочел сотни специальных книг. Ошибку можно допустить, но очень незначительную. Ведь в конце концов могли же попасть эти кости под древний курган. Могли. Чудом. Один раз. А я их находил десятки раз, и в одних и тех же шихтах. Теперь вам понятно?

Красногоров вскочил и, сутулясь, забегал по комнате,

— Прошлым летом мы с ребятами исколесили половину района. И всюду находили такие же кости! Красногоров ткнул пальцем в однорукий скелет: — Вот. Это последняя находка. Но тот же высокий рост, та же форма черепа. Я переворошил горы рукописей, где были крупицы сведений об этих исчезнувших племенах. Китайцы называли их динлинами и указывали, что они населяют верховья Енисея. Но это не так. Племя было гораздо многочисленнее и занимало территорию до среднего течения реки. Двадцать веков назад у динлинов была уже высокая цивилизация. Они знали земледелие, у них была сложная оросительная система. На берегах Енисея мы нашли кузни динлинов. Завтра я сведу вас в школу и покажу великолепные образцы железных изделий: мечи, панцири, кольчуги и.… даже плужный лемех!

Я слушал Красногорова как во сне. Одно мгновение мне даже казалось, что он сумасшедший — таким горячечным блеском сверкали его глаза. Наконец я решился спросить:

— Но не мог же так бесследно исчезнуть целый народ?

— Вы думаете? — Красногоров пристально посмотрел на меня и уселся в кресло, напротив. — Первые сведения о динлинах привез в Россию наш монах. Он прожил в Китае двадцать пять лет и, как я понимаю, неплохо разбирался в древних китайских рукописях. Звали этого монаха Иакинф Бичурин. Так вот, рукописи содержали в себе кое-какое объяснение тому, что с лица земли бесследно, как вы сказали, исчез целый народ.

В конце прошлой эры на землю динлинов обрушились гунны, обитавшие в те времена в Центральной Азии. Китайцы называли их хунну: злые рабы. Отчаянно отбиваясь, динлины уходили все дальше на север. Часть их осталась на родине и смешалась с монгольским племенем гянь-гуней, которое пришло вместе с завоевателями. Эти смешанные племена и были далекими предками современных хакасов. Потом гунны ушли, оставив своих наместников. Я бы мог рассказать вам много интересного, но сейчас уже поздно, и вам пора домой.

Я поднялся, видя, что старик устал.

— Простите, Андрей Ильич, последний вопрос.

— Да? — сказал Красногоров.

— Как вы думаете: ведь должны же были динлины где-то уцелеть?

Красногоров на минуту задумался. Потом ответил:

— Среди енисейских киргизов мы с ребятами встречали светловолосых и светлоглазых людей, явно не монголоидов. Вот все, что я пока могу вам сказать. Годика два еще придется попотеть. На днях вот опять в поход отправляюсь…

Красногоров проводил меня до двери и смущенно улыбнулся, показывая свои руки в пятнах засохшей глины:

— Снова я вам руки не подаю.

Я вышел на улицу и медленно пошел в гостиницу.

Был июнь, и в городе цвели тополя. Их белый крылатый пух кружил в свете фонарей так густо, что казалось, будто начинается метель.

Я долго не мог заснуть. У меня было чувство, вернее, предчувствие, что я столкнулся с чем-то удивительным и необычным, что эта случайная встреча с Красногоровым вовсе не случайна и как-то должна повлиять на мою судьбу.

Утром решение созрело окончательно. В редакцию журнала, где я работал, полетела длинная и, помнится, весьма бестолковая телеграмма. В ней я просил предоставить мне месячный отпуск и обещал привезти взамен интересный очерк об археологе-любителе.

Отправив телеграмму, я помчался к Красногорову.

Через два дня наша маленькая экспедиция отправилась в путь. Кроме Красногорова и меня, в ней приняли участие еще три человека — ученики Андрея Ильича.