Синее око - [23]

Чего же ему было бунтоваться?

...По первому снегу маралов погнали в урочище Бертка. Там накосили за лето сена. Сметали зароды. Не таскать же за тридцать пять километров в совхоз. Пусть маралы сами придут на кормежку. Так решили в Шебалине.

Первым в стаде шел Старый Марал. Мотал головой, сердито выдувал из ноздрей пар. Прямо перед ним на лошади ехал Галактион Медведев. Он заслонял своей большой спиной всю дорогу. Из-под шапки у него торчали сивые волосы. Марал глядел в спину бригадиру и злобился всё пуще. За последние годы шерсть у Марала отросла и стала такой же сивой, как волосы у Галактиона. Старик.

Семьсот зверей не в лад ступали по снегу, и снег шипел и тёк у них под ногами. Звери терлись друг о дружку, шуршала шерсть. Всё это сливалось в один текучий шелест. Галактион слышал, как шелестит сзади стадо, и не оглядывался. Он знал, кто здесь вожак.

Старый Марал тоже знал. Он шел первым в стаде. Он вел стадо. Он взглядывал на едущего впереди человека кровяным глазом и презрительно фыркал.

Лиственницы давно отполыхали, теперь чернелись на белых горах, будто огарки. Совхозное радио пело вдогонку всё тише и наконец умолкло совсем. Только слышно, как маралы копытят снег, да крики едущих сзади погонщиков-кормачей...

Пришли в урочище Бертка — и того не стало, совсем тихо. За зиму Старый Марал забыл о радио, отвык от людей. Однако ночевать всякий раз приходил в загонку, а там непременно и пойло и соль. Всё стадо собиралось ввечеру к пойлу. Ни один марал не оставался на ночь в тайге. Ну какие же они звери? Просто домашние животные.

...Еще не было слышно весенней воды, но снег становился день ото дня звучнее. Ночью он настел, а днем крошился, шуршал, шелестел всё сильнее. Старый Марал трогал снег своим влажным носом, студеные крупинки прилипали к ноздрям. Он слизывал их языком, а сам всё слушал, слушал...

Давно уже он перестал быть зверем.

Не надо ему было бунтовать. Люди не сделали ему худого. Ну что ж, он поделился с ними своей силой. Но ведь слабее не стал.

Пришло время идти обратно в совхоз. Погнали стадо, и первым, набычив шею, пустился Старый Марал. Опять бригадир ему застил дорогу. Тогда он стал. И стадо тоже стало. Шелест снега утих, и ветер принес зудящий, ненавистный, как рой паутов, голос радио. Старый Марал фыркнул, а сзади загикали, закричали, замахали плетками кормачи. Стадо надвинулось на Марала. Кормачи насели вплотную. Быки и маралухи медленно, грудь в грудь, пошли дальше. Каждый зверь шел и косил глаз на Старого Марала. Может, он был единственным зверем посреди стада домашних животных?

Марал не двинулся с места и рассек надвое стадо. Вместе с ним остался стоять Галактион Медведев.

— Н-ну, пойдешь или чо ли? — сказал бригадир Маралу.

Марал глянул на человека, кинул свое тяжелое, седошерстное тело на сторону и пошел, понурясь, к сопкам.

— Ну, забунтовал, — сказал Галактион. — Всё равно ведь словим... — Поскакал вперехват. Старый Марал легко ушел от человека и от коня по целому снегу. Он поднялся далеко в горы и стоял там долго, дышал. Шерсть на его груди шевелилась.

Ночью он пришел в загонку, потому что не мог жить без сена, без соли и пойла.

Загонка поутру оказалась запертой. Недалеко стучал топор. Старый Марал поднял голову, и может, солнцем ее пригрело, а может, время пришло... Так показалось зверю: панты назрели, сейчас прянут к солнцу. В них бьется весенняя кровь, будто таймень на перекате.

Тут появились люди, они несли большую клетку, сбитую из жердей и досок. Открыли ворота загонки, поставили клетку против ворот, так что уйти из загонки нельзя иначе, как в клетку. Забрались в загонку и погнали длинными палками Старого Марала, чтобы он оказался в неволе.

Не нужно было ему бунтовать.

Уперся он возле лаза в клетку. Галактион бросил палку и грудью своей, руками, всей силой налег на Марала: в неволю его, в клетку! Не смей бунтовать! Старому Маралу слышно было, как тяжело и часто дышит бригадир. Он изловчился и ударил Галактиона копытом.

Бригадир упал в снег. Но встал, без шапки, голова сивая, как ягельник. Крякнул:

— Ребята! Вязать будем, так не дастся!

Он кинулся в ноги Маралу, другие люди насели сзади. В этот раз повалился Марал. Он хватнул губами снегу и тотчас вскочил. Люди порскнули врозь. Бригадир крикнул им:

— Ребята, башку, башку ему держать надо, вались всем гамузом, язви те...

Марал еще раз отбился. Но он не был рад этой своей победе, потому что хорошо знал людей и главного их человека — Галактиона. Не верил он в свою победу.

Но залезть в клетку и отдать людям панты он не мог, потому что панты в последний раз налились молодой кровью на его старой голове. Больше не будет пантов. Не будет важенок, не будет жизни. Он знал это. Он не мог отдать свои последние панты давнему врагу — бригадиру.

А может быть, человек не враг ему?

Марал посмотрел на клетку, на толстые столбы ограды, на покрасневшее к концу дня солнце. Он присел на своих мослатых, много исходивших ногах, примерился и прыгнул и стукнул комолым лбом в кедровый столбище. Удар пришелся как раз по тому месту, где свербила кожа, где созрели готовые прянуть к солнцу панты. Столб не качнулся. Ноги не удержали Марала. Снег стал розоватым под его головой.