Синее на желтом - [19]

Звали летчика, у которого я выиграл полет, Владимиром, Володей, а некоторые товарищи — Вовчиком. И я так к нему обращался: Вовчик. И не из нахальства, понятно, — человек сам меня попросил. Когда я рассказал об этом Топоркову, он поморщился.

— Вовчик? — переспросил Юра. — Это летчика-истребителя так?

«Вот чудак-человек!» Я даже не нашелся что ответить. Только спросил:

— А что?

— Да ничего…

— Нет уж, погоди, — все-таки «завелся» я. И напомнил: — А дядя Тиша?

— Так дядя же, а не Тишка или Тиша. И если хочешь знать, так я к нему только по имени-отчеству. А как же иначе.

— Ну, а мы с тобой? Я тебе Юра, а ты мне Сема. Это как?

Вот тут и он не нашелся. Промолчал. Но я и не стал настаивать на продолжении этого спора. Во-первых, бессмысленно: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. У них там на севере, в лесах, наверное, и грудных младенцев величают по имени-отчеству, а у нас в Баку, и вообще в Закавказье, люди, и молодые и старые, называют друг друга только по имени. И ничего, обходятся. Так о чем же тут спорить? Ну и, во-вторых, мне хотелось, и это совершенно естественно, продолжить свой рассказ, раз уже его начал. И я прежде всего рассказал о том, как военная судьба свела нас с этим самым Владимиром-Вовчиком в степной деревне возле крымского города Джанкой. Нашей части крепко досталось в боях на Днепре, и ее отвели в крымские степи, чтобы пополнить и привести в порядок. Летчик мой тоже сражался на Днепре, и там над рекой, над одной из переправ, его подбили. В дни, когда мы встретились с ним, — а я попал на постой в хату, в которой еще за неделю до этого поселился Вовчик, — он обслуживал на «кукурузнике» штаб нашей стрелковой дивизии. Работа эта была извозчичья и почтальонская — на «кукурузнике» возили штабных офицеров в части, срочные пакеты «наверх» и «вниз», доставлялись газеты и письма. Вовчик этой работой как будто не тяготился, поскольку был уверен, что в самое ближайшее время получит взамен подбитой новую боевую машину; у него были уже две победы: «мессер» и «юнкерс» — и он знает, как и куда их бить, проклятых стервятников, так неужели ему не дадут возможность продолжить счет! Дадут. Обязательно дадут. А пока — не бездельничать и не унывать. И Вовчик летал на «кукурузнике» и не унывал: «ничего, скоро снова буду драться», но мы жили с ним вместе, в одной боковушке, и я видел, что временами он томится, ну просто места себе не находит. А особенно в пустые, ничем не занятые вечера.

В один такой вечер я наблюдал, отдыхая на койке, как шагает он из угла в угол, и вдруг подумал вслух: «В картишки что ли сыграть». «А у тебя карты есть?» — заинтересовался летчик. «У хозяйки есть. Я видел — она часто гадает то на мужа, то на сыновей, то еще на какого-то трефового короля». «На эти не рассчитывай, — сказал Вовчик. — Гадальными картами женщины играть не позволяют». «А я все-таки попрошу, может, позволит».

У меня этого таланта нет: уговаривать. Но очень уж мне хотелось как-то расшевелить затосковавшего без боевого дела истребителя, да и самому мне хотелось развлечься, чего уж там, — и я (о, господи, почему ты не закрепил за мной навсегда эту удачу) уговорил-таки хозяйку. «Руки только хорошо отмойте, — вздыхая попросила она. — Замусоленные карты и соврать могут».

«Дурачка» Вовчик сразу отверг. «Глупая игра». Он сказал, что знает несколько по-настоящему сложных и умных игр, и одной из них, «66», «самой простой для начала», тут же обучил меня. На свою голову обучил. Новичкам, как правило, везет, и я с ходу накрыл Вовчика тремя «шубами». Ему это, конечно, не понравилось, и он сказал: «Когда не на интерес играешь, всегда проиграешь. Давай на что-нибудь сыграем». — «А на что?» «Ну давай, кто сейчас проиграет, тот в столовую за ужином сбегает». «Какой же это проигрыш? — удивился я. — В столовой всегда люди, там всегда интересно, даже весело». «А ведь верно, это больше похоже на выигрыш». «То-то же!» «Тогда я не знаю, на что играть». «А я знаю: утречком, когда полетишь с пакетом, возьмешь меня с собой». «И не подумаю, — сказал летчик. — Меня начштаба предупредил: никаких пассажиров». «Боишься?» «Боюсь. Пока я боевую машину не получу, мне всего бояться нужно». «Ну, раз нужно…», — сказал я и встал из-за стола. «Погоди. Почему и на этот раз ты должен выиграть?» «А я не говорю». «Не говоришь, а делаешь вид… Вот возьму и выиграю, я же лучше тебя играю». «Конечно, лучше. Я только научился, а ты…» «Ну так сдавай».

Я не заставил себя упрашивать и сдал карты. Старт у Вовчика был хороший, и он быстро опередил меня на одно очко. Я уже было смирился с поражением, потому что карта мне на этот раз шла плохая, а в тот момент, кргда все решалось, я имел на руках такую мелочишку, что оставалось только сказать «сдаюсь». Но я не сдался, я не скис, а наоборот, сделал вид, что вполне доволен своей наличностью. И Вовчик клюнул на это. «Трус в карты не играет», — сказал Вовчик и «закрыл» колоду. Раза три он, шевеля губами, пересчитывал взятки, все еще не веря в недобор. А я возликовал: три штрафных очка решили дело — я полечу, в этом я не сомневался: такие люди, как Вовчик, всегда за все расплачиваются сполна.