- Хай, Акира-сан. – кивает Юки и закрывает глаза. Вдох – чистая белая прана. Вдох – белый снег. Сколько она себя помнит, ей было прохладно. Не холодно, так, чтобы замерзнуть, но прохладно. Даже летом, даже в самую жару на солнце. Потому белый снег ей знаком не понаслышке.
Выдох – грязная, кроваво-коричневая материя, вышедшая из ее легких. Неужели она такая грязная? Откуда в ней столько … всего? Это страх? Ненависть? Вина?
- Вдох и выдох. Успокаивай дыхание. – говорит Акира-сан: - твоя проблема не в силе, ты очень сильная, Юки. Твоя проблема в контроле.
- Хай, Акира-сан. – говорит Юки: - извините, Акира-сан.
- Не извиняйся. – сверкает очками Акира-сан: - это и есть твоя проблема, Юки. Ты слишком контролируешь себя. Ты слишком правильная и все время пытаешься себя сдержать. Из-за этого твоя техника такая… покалеченная. Ты не даешь и десяти процентов от того, что могла бы.
- Хай, Акира-сан. – кивает Юки: - как скажете Акира-сан.
- Да что с тобой сделаешь… - бормочет Акира-сан и Юки не знает куда себя девать от осознания факта, что Акира-сан снова ей недовольна. Она должна быть полезной для Акиры-сан, для Синдзи-куна… вернее – для Сумераги-тайчо, что вытащили ее из кабалы, дали ей возможность жить своей жизнью. Все, что у нее оставалось – это долг. Долг перед отцом. Долг перед братиком. Перед обоими братьями. Особенно – перед Хироши-ото. У нее был долг и всей ее жизни не хватило бы, чтобы оплатить его. Но Сумераги-тайчо и ее команда – выплатили долг, договорившись с Мацумото-доно. Она уверена, что приди она на ту памятную встречу одна – ничего бы не изменилось. Только увидев единый фронт объединенных команд и потенциал Сумераги – Минору-доно решил изменить игру. И, конечно, другой на месте Сина – потребовал бы компенсации. И был бы в своем праве, чего бы он не попросил у нее. Сину и в голову это не пришло.
Даже если так, думает она, выдыхая кроваво-коричневую жижу, даже если сам Син и его команда не считают ее должной, она сама так считает. Она должна быть полезной. Она должна не только своему отцу, Хироши, Сузуму, но и этим людям. Долг тяжелее свинца, смерть – легче пуха.
- Опять ты перенапрягаешься. – говорит Акира: - легче, свободней. Аа… ладно, заканчивай с медитацией, не пойдет так. Вставай, будем тебя учить расслабляться… - Акира-сан легко поднимается на ноги и отходит в сторону, к тренировочным мишеням.
- Хай, Акира-сан. – послушно говорит Юки и встает на ноги.
- Не, так дело не пойдет. – говорит Акира: - что-то с тобой надо делать. Майко на тебя натравить что ли? Как бы хуже не сделать…
- Как скажете, Акира-сан. – кланяется Юки. Она не преувеличивает, не кривит душой. Как скажет Акира-сан – так она и сделает. Потому что это ее долг. И если обычно долг был тяжелым камнем на ее душе, то подчинятся приказам Акиры-сан – было легко и радостно. Может быть потому, что рядом с Акирой-сан ей всегда было тепло. Может быть потому, что Акира-сан действительно думала о ней, а может быть…
- Ладно. – говорит Акира-сан и складывает руки на груди: - атакуй. В полную силу. Выложись на все сто.
- Хай… что?! – не верит своим ушам Юки. Ее учили, что ее сила – слишком опасна, что она никогда не должна атаковать никого, если только этот кто-то не преступник и уж тем более – никогда не делать этого в полную силу. Слишком велика цена, которую придется заплатить за то, что она расслабилась, потеряла контроль. Как тот раз… она мотает головой, отгоняя воспоминания.
- Я не могу этого сделать, Акира-сан. – опускает голову она: - извините.
- Не можешь, или не хочешь? – уточняет Акира-сан и в ее голосе звучат издевательские нотки. Пусть – думает Юки, пусть, главное – не думать, не испытывать этих эмоций, не испытывать обиды, не испытывать злости, не испытывать ничего, иначе земля вокруг промерзнет и здесь станет совсем холодно.
- Что молчишь? – спрашивает Акира-сан: - я тебя спрашиваю!
- Я … не могу. – Юки опускает голову еще ниже. Она не может. Всю свою жизнь ее учили удерживать свою силу под контролем. Если проще – не выдавать ее. Дома она сидела в подвале, промерзшем помещении без окон, там она могла плакать и выть, терзая подушку, но подушки долго не выдерживали, трескались от жуткого холода. Одежда и одеяла тоже расползались на кусочки. Несмотря на то, что большую часть времени она просто лежала в куче тряпья, оставшегося от белья и постели – она любила это место. Потому что это было единственное место, где она могла испытывать эмоции. В темноте (лампы в холоде тоже долго не держались), в холоде, - но жить. Когда она научилась не испытывать эмоций, контролировать себя, не пускать чужие слова внутрь – ей разрешили ходить в школу. В школе было невероятно трудно не испытывать ничего, но она справилась, в основном благодаря сестричкам Сато, которые поддержали ее без слов, словно бы образовали вокруг ее такой пузырь, не подпуская никого, кто мог бы вывести ее из равновесия. И Литературный Клуб – единственное место, где она могла немного расслабится, но при этом не лежать в темном и холодном подвале на куче тряпья. Ее любимое место. И все это было у нее только потому, что она могла себя контролировать. Она не может отпустить этот контроль.
