Синдзи-кун и искусство войны - [105]

Но в четыре утра город был еще пуст, свеж и умыл ночным дождем. Светало, в воздухе еще висела ночная прохлада, а мы с Майко стояли на площади у вокзала и ждали такси.

— Ну. — говорит Майко: — что ты там мне сказать-то хотел?

— Смотри. — я смотрю, как мимо проезжает машина с надписью «такси». Не наша.

— Вот, смотри, у меня идея есть. Я считаю, что ты можешь становиться меньше. Ну прямо вообще меньше.

— Угу. — кивает Майко. Ее эльфийские ушки при этом приходят в движение, а я — в восторг.

— Нет, ты не понимаешь, совсем меньше. Прямо совсем. Например ты же можешь превратиться в … ну в кошечку. Как профессор Минерва Макгонагалл.

— Я не оборотень. Я — метафорф.

— Это не говорит о том, что ты не можешь преобразится в кошку. Мы можем начать понемногу. С ушей, например. И хвостика. — подъезжает такси и мы садимся на заднее сиденье. До пригорода, где живет Кикуми Тоторо ехать часа два. Рановато мы в гости собрались, надо будет заехать куда-нибудь, поесть. Или поспать. Невежливо в четыре утра в дом ломится.

— Да могу я в животных перебросится, если захочу. — поясняет мне Майко: — не хочу я. Шесть, когти, фу.

— Но есть же милые животные. Кошки, например. Вот, кошачьи ушки…

— Так? — На голове у Майко встают кошачьи ушки и я таю от умиления. Достать блокнот, вычеркнуть один пункт, написать второй.

— Ты чего это там пишешь? — подозрительно спрашивает Майко, глаза ее сужаются.

— Да так. Планы… — говорю я, закрывая блокнот. В этом суровом мире у меня должны быть нравственные ориентиры. И они есть.

Глава 34

Мы с Майко сняли номер в отеле. Номер порадовал нас огромной двуспальной кроватью в форме сердечка, зеркальным потолком и большим набором приспособлений для веселого времяпровождения на черном подносе — тут тебе и наручники с мехом, и серебристые дилдо разной формы и даже маленький хлыст. Не говоря уже о вазочке, наполненной упаковками презервативов и тюбиков со смазкой. На мое возмущение Майко заявила, что ничего она не планировала, а в таких вот отелях зато вопросов не задают и документов не требуют. И вообще внимания поменьше, тут ценят конфиденциальность клиентов, понимают, что продают не только номер для утех, но и анонимность в придачу. Кровать, кстати оказалась вполне удобной. На ней мы с Майко и заснули после поездки — в обнимку. Потому что решили в гости зайти вечером, ведь согласно информации, добытой Акирой, опекун Кикуми Тоторо, Мария Сантос — государственная служащая, аналитик какого-то 4-отдела при секретариате какого-то правительственного агентства. Не то по пчеловодству, не то еще что. В любом случае, как государственная служащая она будет должна бежать с утра на работу и вернется домой только вечером. Подумать, на что похожа жизнь Кикуми в таком вот случае — страшновато. Если даже эта самая Мария Сантос — хороший человек и добросовестный опекун, все равно она не может быть рядом с ней большую часть времени. Как она может о себе позаботится, как она просто, извините, в туалет сходит? Покушает? Программу телевидения себе включит или выключит? Или она просто стоит как самовар в окне и смотрит наружу, ожидая, когда ее опекун с работы вернется? А зная японские требования на службе, все эти трудоголики вряд ли Марию с работы раньше отпустят. Подумаешь, тебя дома ждут, всех ждут. Иногда японцы удивительно черствые. Как правило, когда это касается работы или обязанностей. Должен сделать и все тут. Потому как вежливые гости мы должны были дождаться вечера. Надеюсь, что она не задерживается до двенадцати ночи в коллегами в какой-нибудь пивнушке, пока Кикуми стоит на подоконнике в луже собственной мочи. В этом случае, мы и спрашивать разрешения не будем. Семь часов вечера. Если ее не будет дома — мы войдем и так. Кикуми достаточно настрадалась за это время и заставлять ее ждать еще один день — просто жестоко.

— Знаешь. — говорю я проснувшейся Майко: — в такие вот минуты я так рад, что моя способность — излечивать. Когда мы встретились с Минору и Линдой в первый раз я переживал, что мой дар не такой полезный. Что я не могу стрелять лучами из глаз, или обрушивать на людей мощь гравитационного колодца. Не могу быть сразу во всех местах. Не могу быть как ты, Акира или Линда. Но сейчас я понимаю, что мой дар — самый лучший из всех, которые только могут существовать в этом мире. Потому что я могу помочь таким людям как она.

— Не боишься, что она потом на тебя запрыгнет? С новыми-то ногами и руками? — поворачивается ко мне Майко и по искрам в ее глазах я понимаю, что она шутит. Разряжает атмосферу пафоса и серьёзности, что она умеет лучше всего.

— Пускай запрыгивает. — говорю я: — были бы ноги.

— Тут не поспоришь. — говорит Майко: — надеюсь мы от нее хоть что-то узнаем. Потому что если их на самом деле шестьдесят восемь было, то я ж от злости лопну. Вот ей-богу, буду его в подвале держать и яйца отрывать — а потом просить тебя вылечить. Годами. Может быть десятилетиями. Детям своим завещаю, чтобы продолжали славную традицию.

— А если это организация? Если их много? — спрашиваю я, уже зная ответ.

— Еще лучше. Тогда мне хоть немного удаться пар спустить. Если он один, то мне в очередь встать придется, ты ж видел, как Читосе реагирует. Ей это просто сердце разрывает. — говорит Майко. Мы лежим в одной кровати, практически обнаженные, но мыслей о сексе у нас не возникает. Сейчас мы — напарники, команда. При других обстоятельствах, лав-отель и кровать сердечком, не говоря уже о прочем — обязательно навели бы и меня и Майко на фривольные мыслишки. Но сейчас — нет. Нам надо поспать, нам надо подготовится к визиту, нам нужно проработать варианты событий. Выехали в Токио мы первым же рейсом и времени для проработки плана или проверки информации не было. Действуем эмоционально, да. Но тут надеемся на мою неубиваемость и нашу с Майко импровизацию. Ходим с бубей, так сказать.