Выдохнув, я решительно шагнула в коридор и направилась к лестнице. Девчонки шли следом. А за дверью, отгораживающей третий этаж…
Поначалу мне пришло в голову, что тётка-вехотка назначила собрание, посвященное непрекращающемуся ремонту. Сверху донизу лестница была набита галдящим студенчеством.
При нашем появлении голоса смолкли, и наступила тишина, а гул укатился на первый этаж:
— Идут, идут!
И Аффа снова всхлипнула где-то позади.
Как в тумане уходили ступеньки под ногами, и передо мной расступались, пропуская. Улыбались и смотрели — с восхищением и восторгом.
Я и не подозревала о том, сколько студентов жило в нашем общежитии. Мало с кем из них была знакома, но сталкивалась в столовой, в библиотеке, в архиве, на лекциях, на консультациях и экзаменах.
Там был сосед Радика, прилепившийся к двери на втором этаже и подмигнувший мне. Там был Капа, которому надлежало навещать отца в больнице. Там был Радик, улыбавшийся так, словно весь снег, нападавший за зиму, растаял, и началась весна. Там был Алесс, опершийся о перила на первом этаже. Ухмыляясь, рыжий протянул руку, в которую я вложила ладошку в перчатке, а он по-джентельменски поцеловал её.
Там было много парней и девчонок, — за моей спиной, вдоль коридора, впереди в холле. Тётка-вехотка заняла подоконник у окна, и, сложив руки замочком на животе, переговаривалась с пузатеньким усатым мужчиной.
А у выхода метался взъерошенный и отчаявшийся Петя. Увидев меня, он замер и растерянно заозирался. Похоже, спортсмен не узнал свою даму.
— Петя, привет, — подошла я к нему.
Голос охрип, губы не слушались. Бом-м, бом-м! — звенело в голове.
— Эва?! — выдохнул пораженный чемпион. — Эва…
— Какая красота! — сказал в тишине усатый друг комендантши. — За нее и убить можно.
Петя, выйдя из потрясенного ступора, протянул букетик в золотой бумаге с блестящими серпантинными завитушками. Взяв цветы, я вложила ладонь в руку парня и обернулась.
Всё общежитие вышло провожать меня, и, столпившись в холле, все смотрели на нас с чемпионом.
Вива, оттесненная к стене, отсалютовала мне сжатым кулаком. Да, мы покажем им, что не лыком шиты, — кивнула я. Мучения того стоили.
В уголке всхлипывала расчувствовавшаяся Аффа и отбивалась от Капы, подкалывавшего её.
Я видела, многие из девчонок не сдерживали эмоций, будучи солидарными с соседкой. Наверное, сегодня каждая из них представила в своем воображении, каким станет самый важный день в ее жизни.
И правда, меня провожали как невесту, передавая в объятия измученного ожиданием жениха.
Воздушный поцелуй улетел, адресованный всем-всем-всем собравшимся, и холл взорвался свистом и рукоплесканиями.
Еще мгновение, и расплачусь самым позорным образом.
— Эва… — потянул меня чемпион. — Прошу, — и распахнул дверь.
Пылающие щеки опалил свежий воздух.
Перед крыльцом общежития стоял многометровый белый лимузин, открытую дверцу которого придерживал водитель в форменной одежде и фуражке. Как же Петиной машине удалось попасть за ворота, в святая святых институтского периметра, куда не допускали никого из смертных?
— Стопятнадцатый, — сказал мой кавалер, уловив суть немого удивления.
Конечно, это Генрих Генрихович.
Все-таки не удержусь. Разревусь и опозорюсь, и никакая стойкая косметика не выдержит моих кислотных слез.
— Эва, — сказал спортсмен, подведя меня к дверце. — Спасибо тебе.
— Тебе спасибо, — поблагодарила я вдохновенно, усаживаясь отрепетированным движением на сиденье.
Все правильно, ошибки не было. Спасибо Пете за то, что он попросил вернуть долг. В тот миг я ощущала себя наисчастливейшим человеком на земле.
КОНЕЦ 2 КНИГИ
