Синдром удава - [143]
Запомнились слова строевой песни, написанные поэтом в мирное предвоенное время:
Разя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин,
И первый маршал в бой нас поведет!..
Мне больше по душе слова молодого московского поэта Николая Белоусова:
Прошли кровавые Бои
В гробах — Чужие и Свои.
Кому нужны Победы эти —
Без Нас Остались Наши Дети...
Добрые, мудрые слова!
51. О «Ледоколе» В. Суворова
Забегая вперед, скажу, что еще одним подтверждением вины Сталина в развязывании войны, явилась книга бывшего советского разведчика Виктора Суворова (Резуна) «Ледокол», вышедшая спустя полвека после начала войны. Эта истина открылась В. Суворову в результате глубокого анализа огромного количества фактов, взятых из открытых советских публикаций.
Меня к осмыслению этой истины судьба повела иными дорогами, вовлекшими в самое пекло событий, неопровержимо подтвердивших ее. В моем сознании, склонном к аналитике, эта истина начала формироваться тогда, когда Виктор Суворов еще не родился. Но открыть ее людям, опубликовав книгу на Западе, ему удалось раньше, чем мне, отказавшемуся от предложения остаться в Вене и упрятанному надолго в дебрях ГУЛАГа, как раз в тот момент, когда В. Суворов появился на свет. Мне, как участнику тех исторических событий, остается подтвердить почти все, о чем сказано в «Ледоколе», кое-что скорректировать и дополнить фактами, которые автору «Ледокола», видимо, не известны.
Прежде всего хочу ответить на вопрос: почему Гитлер начал войну против СССР без подготовки? (По мнению автора «Ледокола», этот вопрос «навсегда останется загадкой».) А причина в том, что наши войска, сконцентрированные вдоль всей границы и готовые первыми нанести удар на юго-западном направлении уже в мае 1941 года, были неожиданно, с целью усыпить бдительность Гитлера, временно приведены в небоеспособное состояние. И даже получили приказ: «На провокации не отвечать!» Гитлер, не сомневаясь, что это всего лишь отвлекающий маневр Сталина, решил воспользоваться моментом. Он не мог не понимать, что собранные на границе армии в короткий срок могут быть снова приведены в боевую готовность и первыми нанести сокрушающий удар. Времени на подготовку у него просто не оставалось.
Необходимо также уточнить дату начала переброски наших войск к германо-советской границе, поскольку это имеет принципиальное значение.
Дело в том, что наши войска начали концентрироваться на границе не в феврале 1941 года, как пишет автор «Ледокола», а уже в ноябре 1940-го! Мне довелось быть свидетелем и участником всего этого. Наш дивизион тогда находился вблизи западной границы. Концентрация войск на границе явилась прямой угрозой Германии со стороны СССР, силы которой находились тогда на побережье Ла-Манша, и СССР ничто не угрожало.
Разве это не было провокацией и нарушением пакта о дружбе и ненападении?
«Переброска немецких войск в Восточную Пруссию, Польшу и Румынию началась с конца января 1941 года, а наиболее массовые переброски на Восток — с 25 мая 1941 года» (Г. Жуков «Воспоминания и размышления»). Нетрудно догадаться, что это было ответной реакцией Германии на действия Сталина.
Вскоре после появления «Ледокола» на московских книжных прилавках, в газетах один за другим начали появляться критические отклики. «Известия» опубликовали статью, озаглавив ее: «Вторую мировую войну начал Сталин», с комментарием историка — генерала Д. Волкогонова под заголовком «Эту версию уже опровергла история». Сам заголовок комментария вызывает удивление. Подобных «исторических» опровержений было на нашем веку предостаточно. Вспомним, как усердно опровергалась причастность СССР к преступлению в Катынском лесу и многим другим преступлениям карательных органов по отношению не только к своему, но и к другим народам. Или военную агрессию по отношении Финляндии в 1939 году. С неменьшим усердием, уже в недавнем прошлом, опровергалось наличие наших ракет с ядерными зарядами на Кубе, нацеленных на США[34].
Многим сомнительным версиям, подкрепленным сфабрикованными документами, удалось втиснуться в архивные скрижали под статусом «исторических». Документы же, призванные отражать подлинно историческую правду, либо скрывают за «семью печатями», либо «причесывают» до неузнаваемости так, что от истины мало что остается, а то и вовсе уничтожают. Так, например, были скрыты подлинники секретного соглашения Сталина и Гитлера по Прибалтийским государствам. Несмотря на отсутствие подлинников даже профессиональным фальсификаторам не удалось опровергнуть этот факт (в конце концов документы были найдены!). Вызывает удивление и то, что Д. А. Волкогонов не нашел доказательств и тайного замысла Сталина напасть на Германию — их больше чем достаточно. Хотя следует принять во внимание, что Сталин всегда скрывал свои истинные замыслы даже от ближайших соратников. Чаще всего такие планы маскировались под «освободительные».
А разве уже упомянутые оперативный план «ОП-40» и мобилизационный план «МП-41» и операция «Гроза» не являются тому свидетельством?
Факт концентрации наших войск на границе, несмотря на заключенный с Германией пакт, скрывался особо тщательно. И не только скрывался, а даже официально опровергался (опровержение ТАСС в мае 1941 года)! Много позже, когда эта ложь была разоблачена (признания самого маршала Жукова и ряд других подтверждающих документов), стали утверждать, что это была ответная мера. Генерал-историк Д. А. Волкогонов долгое время вовсе обходил молчанием факт концентрации наших войск на границе уже к концу 1940 года! Нелепо прозвучало его заявление по телевидению о том, что «это было просто намерение Сталина попугать Гитлера(!). Ничего себе «блеф»: 170 наших элитных дивизий на границе и чуть ли не столько же на подходе, более чем тройное преимущество в танках и почти двойное в самолетах! И уж совсем оплошал генерал, упомянув о том, что «стремительное наступление немцев в первые дни войны не смог остановить даже второй эшелон наших войск». Помилуйте, о каком втором эшелоне могла идти речь, если Д. Волкогонов назвал все это блефом!
Повесть воспоминаний. Годы 1930–1955 — путь, уготовленный судьбой; порой невероятный и тем не менее реально прожитый.Воспоминания о наиболее значительных, но мало известных событиях на фронте и в глубоком тылу противника, событиях, умышленно искаженных или замалчиваем их. О трагедии под Харьковом весной 1942 года, о сумском подполье, о лагерях и заводах Круппа в Эссене и их уничтожении январской ночью 1943 года авиацией союзников.Рассказ о разведке, сражениях и плене. О побегах и участии в движении немецкого и австрийского Сопротивления.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.