Синдром тотальной аллергии - [20]

Когда я, сматывая удочки, вышел из воды, кожа моментально высохла, стянулась и саднила при движении.

— Эй, ты теперь как варёный рак! Рубашку накинь.

— Теперь уже все равно.

Бесцветный лёгкий огонёк весело доедал розовые угли костерка. Они одевались серым пеплом и рассыпались в пыль по ветру.

— Одевайся! Дома перед сном я обязательно смажу тебе спину сметаной.

Карлыгаш подала мне рубашку. Ее черные брови вразлёт почти сходились на переносице. Две черные косички торчали по сторонам. Чёрная родинка на левой щеке. Я подумал, что она действительно похожа на ласточку.

Не предложить ли ей бежать вместе со мной? Ага, она ж тут дома, а я в гостях.

Розовый рюкзачок неожиданно показался тяжёлым. Я пощупал плащевую ткань — пистолет.

— Зачем вы тут все ходите с оружием?

— В диких местах живём.

— Волков я тут пока ещё не видел.

— Волки летом не страшные.

— Кого же вы боитесь?

Она подошла ко мне, поднялась на цыпочки и чмокнула меня:

— Ни о чем пока меня не спрашивай. Все потом сам узнаешь, запомнил, миленький? Ты ещё совсем маленький и неразумный мальчишка.

* * *

Карлыгаш вместе с оставшимся уловом забрал тот самый конник, который меня сюда завёз, а за мной ближе к вечеру заехал сам дед.

— Ну, как улов?

— Сам знаешь и сам видишь.

— Удовольствие получил?

— Тройное.

— Я же говорил, местечко тут что надо. Забирайся на моего конька и дуй назад. Скоро тебе на вечернюю «зорьку».

— А ты?

— Я пешком ещё быстрей тебя дотопаю.

Когда он вернулся назад в поселище, я спросил:

— Ты для аборигенов вроде как проводник цивилизации, старина, что ли?

— Мы с ними всегда сговоримся и без вашей цивилизации. Я для них свой, и они для меня свои же.

— Ещё бы, ты, наверное, мусульманин, как твой дед ещё с афганского плена.

— Они тут все тенгрийцы. Сколько раз тебе повторять!. В великого Тенгри веруют. А сговориться с местным людом легко потому, что мы поболе как тыщи лет друг с другом тремся, да друг на дружке женимся.

— Ну, скажешь тоже! Где Русь, а где… эти самые… тенгрийцы.

Он с явным огорчением в глазах глянул на меня:

— А что, историю больше в школе не преподают? Зря-я-я… А то бы помнил, кто по матери и по бабке был князь Игорь Новгород-Северский.

— Ну и кто?

— Кровь от крови нынешних моих приятелей.

— Ну ты, дед, загнул!

— И сын его женат был на ихней соплеменнице Свободе Кончаковне. Так кто по крови был внук князя Игоря? Я уже про Андрея Боголюбского и Бориса Годунова не говорю. Вот то-то, все вы грамотеи, да не в ту сторону.

— Не понимаю дед, что вы тут задумали, но твоя затея с русотюрками мне явно не нравится. Как бы новой Орды не накликать.

— Мы просто хотим забросить в будущее наши общие русотюрские гены, чтобы осталась хоть горстка нормальных и вменяемых людей, когда весь мир опустится в беспробудный мрак дикости и людоедства.

— Русские и кочевники, что может быть между нами общего?

— Мы все в будущем неизбежно окажемся кочевниками, когда выжившим придётся заново обживать обезлюдевшую планету.

Глава 13

С сентября в этих местах начинается транзитный пролёт уток, гнездовавших севернее в безлюдной тундре. Поэтому утка непуганая, совершенно не боится человека — садится в десяти метрах от охотника, даже плохо замаскировавшегося.

Хоть я и городской, но водоплавающую дичь добросовестно изучил по определителю птиц ещё малым пацаном. Я заметил на зорьке несколько видов настоящих уток — кряква, серая утка, косатка, обыкновенная свиязь, шилохвость, чирок-свистунок, чирок-трескунок, широконоска. Кряква это почти что обычная деревенская утка. Остальные отличаются только размерами, но не формой тела.

И ещё тут гостили пролётом несколько видов нырков — очень красивые гоголи, красноголовый нырок (тут его называют кызылбаш), хохлатый нырок, турпан. Ни одной гаги не заметил. Нырки по весу меньше кряквы, носят большую голову на короткой шее. На берег выходят редко, большую часть времени проводят на открытой воде. Кормясь, часто ныряют, за что и получили своё название. Они куда менее вкусные, чем настоящие утки. Да и бить их жалко, потому что многие нырковые уточки очень красивы, особенно гоголи.

Крохали — тоже очень красивые утки с удлинённым цилиндрическим клювом, края которого покрыты мелкими острыми зубцами, и большим загнутым в виде крючка кончиком клюва. Удлинённое тело и длинная шея, сдвинутые к хвосту ноги — все это позволяет им легко нырять и плавать под водой за рыбёшкой. Мясо жестковатое и сильно отдаёт рыбой, поэтому этих красивых уток я не бью. Да охотиться за ними так же трудно, как за пугливыми нырками — мгновенно уходят под воду даже будучи подранками. Ищи-свищи их потом за двадцать метров, когда вынырнет, чтобы добить, как полагается по правилам охоты.

Из куриных я сразу приметил тут камышницу, или болотную курочку. Это небольшая (с галку) водоплавающая птица с красной кожистой бляшкой над красным с жёлтым кончиком клюва. Плавает очень забавно, причём довольно быстро, хотя не имеет плавательных перепонок, как и все водяные курочки. Все время меняет направление и подёргивает головой и поднятым вверх хвостом. Взлетает без разбега по воде. Из-за мелкого размера камышниц не бьют, хотя их мясо очень нежное, пусть даже с сильным привкусом дичи.