Блуждающее озеро Кангыбас не на всякой карте отмечено, а если и отмечено, то пунктиром. Озеро это — ну, просто несбыточная мечта фанатствующих рыболовов и охотников. На его берега никогда не ступала нога инспектора какого-либо природоохранного ведомства. В его плавнях даже в старину не встречали с ружьишком ни кандидата в члены ЦК, ни полковника КГБ, ни даже третьего секретаря самого захудалого райкома, чего уж там говорить о современных президентах, премьерах, спикерах и всякой мелочи вроде губернатора, кому открыты самые заповедные места, недоступные для простых охотников.
Озеро защищает разрушенный вулканический кратер. Выветренные скалы стоят полукругом, как искрошенные зубы великана. Вертолёту тут никак не сесть — выветрившиеся скальные пики торчат — сорвёшь лопасти. Ни один внедорожник не пройдёт по усеянному острыми валунами бездорожью.
Дорог тут как не было, так и нет. Ни один даже самый рискованный и авантюрный инвестор не вложит деньги в дорогу, ведущую в никуда за 250 километров до ближайшего населённого пункта из трёх землянок и десятка юрт. Да и кому тут ездить?
Однако все страстные любители экзотической охоты обязательно покажут вам на карте приблизительное место, где этот охотничий рай расцветает по весне голубым цветком среди каменистой пустыни. И все уверены, что рано или поздно отыщут заветную тропочку в эту затерянную экзотику. Но я до сих пор не встречал ни одного счастливчика-фаната, которому удалось бы там побывать.
Приз первопроходца достался мне.
* * *
Как только перед моими глазами раскинулась водная гладь Кангыбаса, я твёрдо решил, что отныне это озеро целиком и полностью будет только моим и ничьим больше. Пусть даже только на время моего халявного отпуска, тайно совмещённого с командировкой. А там жизнь покажет. Ведь уже можно приобретать водные угодья в личную собственность, или я ошибаюсь? Фиг там! Если бы я ошибался, вы никогда не увидели бы дворцово-коттеджных охраняемых зон на берегу моря, речки или лесного озера.
Но извечная борьба всех против всех за обладание уникальной собственностью и её удержание заставляют меня скрывать дрогу в мой охотничий рай. Никому не расскажу, как туда добраться, даже под «сывороткой правды». Так мне велят поступать принципы либеральной морали с её священным принципом частной собственности. Не я их придумал. Мне их навязали, как и всему русскому народу. А если человек человеку — волк, то с волками жить — по-волчьи выть. Так что не обессудьте… Показать-то не покажу дорогу туда, но рассказать можно.
* * *
Честно говоря, это было несанкционированное проникновение в частные владения. Десять тысяч квадратных километров в округе уже давно были на корню скуплены ТНК «Уорлд майнинг груп» у получивших на дурку свою самостийность хозяев страны. Крайне немногочисленные в пустыне туземцы даже краем уха не слыхали, что живут уже на чужой, а не на своей земле. Недра тут под завязку набиты полиметаллическими рудами, ювелирными камушками, трансурановыми элементами и прочими минеральными богатствами, которых ещё никто не разрабатывал. Полуразрушенные горы — следы некогда бурной вулканической активности, выплеснувшей все эти подземные сокровища почти что на поверхность. Транснациональная корпорация даже на ближайшие сто лет не планирует начать их разработку, оставляя этот лакомый кусочек в наследство на сладкое будущее для своего изнеженного потомства.
Нога иностранных геологов сюда тоже пока ещё не ступала — корпорация верила в достоверность советской геологической документации, которую прикупила вместе с землёй. Охраны территории, разумеется, тут не было. Ну кто же сможет втихаря выкопать этот драгоценный клад из полувыветрившихся гор среди безводной пустыни в климате с перепадами летних и зимних температур под сто градусов?
* * *
Колеса моего квадроцикла с гидроприводом на все четыре умели перешагивать через каменные препятствия, иначе бы я ни за что бы не перевалил за кромку полукруглого горного кряжа, все ещё напоминающего геологам о кратере давным-давно потухшего вулкана. В котловине среди зарослей голубело блуждающее озеро, любившее играть с геодезистами в прятки.
Каждой весной оно освобождалось ото льда за пару километров от прошлогоднего месторасположения. А на освободившемся слое придонного ила летом извергался вулкан невероятно пышной растительности, пробиться через которую было под силу только дикому кабану в броне из жёсткой щетины. Этими кабаньими тропами пользовалось остальное зверьё и, разумеется, местные охотники, которых тут по пальцам перечесть.
Хрупкому тугайному оленю не под силу грудью проложить себе путь в густой чащобе, чтобы не запутаться рогами во вьюнковых лианах. Заблудившиеся низкорослые коровёнки туземцев тоже не отваживались на такое, а лошади и верблюды в дебри не совались, хотя на заливных землях зеленела самая сочная осока. Европейская корова ни за что не станет есть эту жёсткую траву, но местные коровёнки зимой с аппетитом уплетают даже несъедобную камышовую и рогозовую сечку. И даже удивительно посмотреть на верблюда — казалось бы, просто перешагни через низкий кустарник и окажешься в зелёном царстве. Нет же, он упорно будет давиться своей сухой верблюжьей колючкой. Впрочем, у верблюда своя логика, не нам его судить.
