Синдром Синей Бороды - [50]

Усмехнулся, посмотрел на Машу:

— Пойду-ка я спать. Устал.

— Ты расстроился?

— Из-за чего?

— Из-за жены…

— Нет. Неприятно, не более.

— Она повесилась сама?

— Странный вопрос, — хмыкнул Вадим: Вряд ли ее могло повесить кресло или каяк, что маячил в тот день на другой стороне фьорда. — А ты сама хулиганов наняла?

Маша шумно вздохнула и прилегла на постель, принялась поглаживать пальчиком попугая на пододеяльнике. Вадим оглядел ее фигурку: длинные стройные ножки, манящий изгиб бедер, и грудь, что была видна в вырезе халата. Да, девушка умеет себя подать. Хитра бестия, знает чем и как, привлечь мужчину, разрядить обстановку и направить мысли оппонента в нужную ей сторону. Только одна неувязка — Вадим все это проходил и такая же грация, в более искусном исполнении крутила им, как могла.

Время словно повернулось вспять.

Однако Маша, не Ира, и Вадиму не двадцать один год. Вот в чем просчиталась девушка, неосознанно играя на руку ему, против себя, а не за. Что ж, он позволит ей верить, что она обольстила его, а потом поступит также, как когда-то с ним поступил ее прототип. И это будет справедливо.

Вадим прилег рядом, рассматривая Машу. Погладил по щеке, убирая локон. Девушка не воспротивилась, не оттолкнула, наоборот, ее зрачки расширились, задышали, губы раскрылись приглашая. И он бы не заставил ждать, да совершенно некстати, словно занавес упал меж ними — Лика. Ее образ, ее лицо, губы, взгляд… Наваждение какое-то!

Вадим лег на спину и уставился в потолок: что за ерунда с ним происходит?! Когда он последний раз столько думал о женщине? Незнакомой, по сути ненужной.

— Ты осуждаешь меня, да? — спросила Маша расстроено.

Он промолчал, чем невольно подтвердил ее предположение. Ей и невдомек было, что Вадим не слышал вопроса, думая о своем.

— А как бы ты поступил на моем месте? Какая-то левая, наглая девица, окручивает моего отца…

— Что? — очнулся Вадим от повышенного тона Маши.

— Они встречались каждый день. Папа домой заполночь приходил, а раз три дня вообще не ночевал. Мама от окна к окну всю ночь, всех обзвонила: друзей, знакомых, больницы, морги. Она, конечно, молчала, в себе все держала, но я-то видела как ей больно, трудно. И с отцом сразу ясно было — завел он кого-то. Он и раньше бывало, часто задерживался, но тогда — каждый день. Я проследила за ним и выследила. Она меня вообще взбесила — невзрачная, одета отвратительно… Что он в ней нашел? Она-то понятно — деньги. А что еще таким надо — одна святыня — баксы. И каким путем добывать их — тоже ясно….Идут по Невскому, мой отец и эта, и смеются. Довольные, лица счастливые. А моя мать в это время плачет! Нет, мама и вида не показывала, что переживает, но я ж не маленькая. Я сначала хотела поговорить с Ликой, по-человечьи объяснить, что у нее нет перспективы, что он — мой отец, она в чужую семью лезет. А потом с друзьями и подругами поговорила, посоветовалась и они убедили, что это бесполезно. На посмешище себя выставлю только. Ну и сказали, к кому обратится. Страшно было, но посмотрю, что дома делается, и все больше к мысли склоняюсь, что нужно действовать. Я же не думала, что они ее сильно ударят. Договор был припугнуть да попинать для ума.

Маша смолкла и хмуро посмотрела на Вадима:

— А ты бы что сделал?

Тот резко сел, чтоб девушка не прочла ответа в его глазах:

— Убил бы, — процедил глухо: Тебя!

Маша облегченно вздохнула: хорошо, что он правильно ее понял.

— Тогда у меня подобная мысль лишь мелькала… Это потом, когда отец ее в наш дом привел, я ее действительно убить готова была. И его, за то, что издевается над всеми. Три раза в неделю видеть в своем доме эту дегенератку! Святая инквизиция до такой пытки бы не додумалась.

— Представляю, как ты травила Лику, — не поворачиваясь, бросил Вадим.

— Было, но быстро надоело. Она дура дурой. Не интересно. На нее орешь, а она стоит, сожмется в комок, молчит и смотрит как сирота Рязанская, и плачет, — добавила тише.

— Да ты что? С чего вдруг? — с желчью спросил мужчина. Внутри клокотала злость: слишком живой была картинка плачущей Лики, нарисованная Машей. Жаль, ах, как жаль, что Вадим не приехал раньше.

— Осуждаешь? Я сама бы осудила. Знаю. Подло поступала. Юношеский максимализм. Пока опыта не будет, в голове ничего не прибавится.

— Тебе ее совсем не жалко.

— Жалко?… Ей мою мать жалко не было, и отцу родных детей, жену!… Да, ладно, дело прошлое. Он мужчина, с него что возьмешь? Она во всем виновата.

— Ты до сих пор считаешь, что твой отец и Лика любовники?

Маша долго молчала, в раздумьях разглядывая свои ногти, и качнула головой, поджав губы:

— У отца шикарная отговорка: `если она моя любовница, то, как бы я мог привести ее в свой дом. Представить жене и детям? За кого вы меня принимаете'? Одно время я даже верила, что ошибалась, а потом пару раз видела, как отец Лику целует. Правда только в лоб, и словно прячась. Есть что-то меж ними, или было — точно. Он себя при всех с ней ровно держит. И ведет индифферентно, но только заикнись вон как сегодня — `выгнать ее надо', тут же скандал, бравирование, ультиматумы. Он постоянно ее защищает. Не явно, конечно, все больше вяло как-то, но видно что большего не может просто, чтоб мы не заподозрили его в продолжении любовной эпопеи. Я, конечно, делаю вид что верю, что Лика ему любовницей не доводилась… сейчас-то ясно — она никто. Кому дебилка нужна? Но у отца чувство долга порой зашкаливает, любые доводы рассудка затмевая. Сентиментален стал. А мама умно поступила. Решила, что раздувать скандал не стоит, потому как бывшая Лика любовница или настоящая уже не суть, главное, что она на виду, а значит, ситуация под контролем. На счет милиции утряслось — кто ж подумает, что я замешана, если Лика работает у нас? Мы получается благотворительностью занимаемся. Отец, опять же, успокоился, дома постоянно, а чуть что, можно его и припугнуть Ликой.