Синдром колдуньи - [17]

- Вера не Лика, - упрямо повторил Артемий.

Давненько у него не было такого чувства, точно кто-то водит лобзиком по оголенным нервам. Танец над пропастью – вот что такое их отношения. Петрова ни за что на свете не подняла бы столь щекотливой темы, не будь эта тема ее любимой мозолью. Лику вон вспомнила...

- Предлагаете бросить ее? После всего, что было?

- Нет, не предлагаю. Забрать ее сейчас – всё равно что выдрать игрушку из рук детдомовца, не дав ни наиграться, ни рассмотреть толком. Своего ты не отдаешь, Артемий, я это помню. Но хотя бы выслушай совет человека, который повидал в этой жизни гораздо больше, чем ты.

- Когда оппонент старше тридцати, указывать на возраст несколько бестактно, Елена Михайловна, - с веселой грустью заметил «детдомовец». – Но я обещаю принять к сведению ваш совет, каким бы он ни был.

- Позаботься о своей жене, не рви всё сразу. Это меньшее, что ты обязан для нее сделать.

Она, конечно, догадывается о его дальнейших планах, на то и магистр Елена Петрова. Вот только он, Воропаев, не сможет сохранить теплых отношений с женой, если Галина сама того не захочет! Никто не вправе попрекать его этим вопросом, а уж тем более вертеть пальцем в ране, которая и без того болит!

- Не злись на меня, - попросила Елена Михайловна, - перед тобой всего лишь старая брюзга, погрязшая в своих мелких заботках. Куда ей жизни учить? Свою бы свалку разгрести. И возрастом попрекнула не со зла: взыграла старушечья бестактность.

- Никакая вы не старая, - пробормотал он, не сомневаясь, что «сварливая брюзга» нагло жмет на эмоциональные кнопки. Природа-матушка не создает ведьм белыми и пушистыми, ей это неинтересно.

- Старая, старая. Мой Гена умрет в следующем году, восьмого марта, представляешь? – ни с того ни с сего поделилась Петрова.

- Геннадий Родионович? С чего вы взяли?

- Все мы рано или поздно видим дату ухода любимого человека. Как календарь, только не отрывной, а внутренний. Если ты прожил с кем-то всю жизнь, это неизбежно.

Что он должен сказать? Посочувствовать? Спросить что-то бессмысленное, переведя разговор с темы смерти на более жизнерадостную? Или увидеть в этом намек, предупреждение? Елена не бросает слов на ветер.

- Пойду я, Тёмушка. Вчера одиннадцатые мои срез писали, будем проверять в УО. Заранее пустырником запаслась, ох, мама моя ненаглядная! А про Гену тебе сказала, потому что больше некому. Ты да Гена – вот и вся моя семья. Не мужу же про мужа рассказывать!

Она потрепала его по щеке, немного манерно, как стопудовая тетушка своего глистоподобного троюродного племянника, но не снисходительно. По-доброму. Единственная ласка, которую можно ждать от Елены Михайловны. Нерадивых учеников она шлепала по пальцам тетрадями или тыкала в бок полутораметровой указкой. Всё относительно.

***

На самом деле, мало просто обрести резерв магии: для долголетия, цепкой памяти и прочих приятных бонусов источник требуется раз-ви-вать. Чем мы и занялись, начиная с сегодняшнего дня.

Артемий объяснил, что, раз он теперь мой наставник, то нужно соблюсти все приличествующие церемонии, принести особую клятву и обменяться vice versa (наоборот, в обратном порядке – лат., прим. автора) – предметами, хранящими отпечаток личности каждого из нас. Думали долго, не халатами же обмениваться или, того хуже, черновиками отчетов! В итоге нашим общим vice versa стал Печорин. Печориным звали лохматого медведя с белым бантом и умными пластмассовыми глазами, которого я обнимала, засыпая. Подарок Воропаева ко Дню Всех Влюбленных, ага.

Обучение начали, как и положено, с азов. Простейшие упражнения на тренировку резерва давались с переменным успехом: книга взлетела с первой попытки, фокус с расстегиванием пуговиц также шел на ура (спросите авторитетный источник), а вот спичка не соизволила зажечься, сколько бы я над ней не билась.

Времени не хватало ни на что. Мужественно выдержав рабочий день, в течение которого мы успевали переброситься парой-тройкой слов, разъезжались по домам. Найти бы силы добрести до кровати, какая уж тут романтика? Спасали совместные дежурства, редкие, чтобы не усугублять подозрения.

Мерзкие слухи о нас гуляли по больнице на тонких шпильках. Кто-то охотно верил им, кто-то посылал сплетников по проторенному русским народом пути, кто-то колебался. Мы же старались всячески опровергнуть эти слухи. Общались друг с другом подчеркнуто холодно, Артемий не скупился на подколы в мой адрес, а я продолжала делать вид, что смертельно оскорбляюсь и ненавижу его до зубного скрипа. Друзья вставали в защиту, Жанна украдкой поднимала вверх большой палец. Карина не игнорировала меня, но постоянно смотрела в пол и в один прекрасный день просто перестала со мной общаться.

Крамолова затаилась и наблюдала со стороны. В больнице она теперь практически не появлялась, разъезжая по городским совещаниям в составе комиссий, участвуя в районных конференциях и съездах. Делами местного масштаба занимался ее зам по лечебной части, Илья Алексеевич Мельников, приятный неконфликтный человек, способный в случае чего войти в положение.

На выходных в наше распоряжение предоставлялась квартира Печорина. Сам работник зубодробильного фронта отправлялся бродить по улицам, размышлять о бренности бытия, а мы с Артемием занимались магией. Вампир понимающе косился, хмыкал и вопросов не задавал. Догадываюсь, о чем думал Евгений Бенедиктович, но все домыслы он неизменно держал при себе.