Синдром Фауста - [94]
И вдруг я внезапно почувствовала, как изнутри поднимается томящая, неодолимая волна и сквозь кожу переходит и в него тоже. От охватившей нас дрожи, от ожидания и страха, горечи и доверия, от невыносимой нежности друг к другу нас обоих молнией ослепил оргазм. Стоя рядом, мы ощутили его, уходя в сдвоенный стон.
Потом мы сидели на мокром полу, и вода лилась сверху и скатывалась вниз, и он шептал, гладя меня:
– Я никогда ничего подобного не испытывал…
– Я тоже, – уткнулась я ему в шею.
Он отнес меня, мокрую, в постель, и мы лежали, крепко обнявшись. Он не переставал тихо и нежно, едва касаясь, целовать меня с головы до ног и обратно, а я почти умирала от этих ласк.
Снова пришел оргазм, но теперь – как лифт в небоскребе, как полет в невесомость. Я слышала наши голоса: они разбивались на мелкие сверкающие осколки и со звоном летели вниз.
Руди не переставал ласкать меня, даже когда мы пришли в себя. В нем было столько ласки и нежности, что я уже не знала, как смогу прожить без нее больше часа.
– Откуда в тебе столько нежности?
– Это – привкус конца, – улыбнувшись, вздохнул он. – Чем он неизбежней, тем острее все чувствуешь. Вдруг осознаешь: все прошло, а ты ничего не успел.
– Не говори так. У нас все впереди. Мы будем вместе еще всю жизнь. И у нас будут дети.
Я не знаю, что заставило меня не только так сказать – хотя бы подумать.
– Боже мой, – замотал он головой, – какой все же парадокс: банальность вдруг превращается в величайшее открытие.
Он рассказывал мне о Розе. О Чарли. Об Абби. Об антипрогерии…
Я снова растаяла у него в руках, как сосулька.
– Наверное, это счастье – умереть от любви…
Мне стало страшно:
– Возьми меня, Руди, – прошептала я, снова прижимаясь к нему из всех сил, – возьми и не отпускай. Ни за что! Никогда!
– И ты. Обними меня крепче, – попросил он, – иначе тебя унесет ночь…
Иногда мы засыпали. Просыпались. Снова засыпали и снова просыпались. Мне было тепло и легко. Почти сквозь сон я сказала ему:
– Теперь – моя очередь. Я должна рассказать тебе, как это случилось.
– Не надо, – прошептал он. – Ты ни в чем не виновата. Твари – явление эпизодическое.
Я почти не могла говорить: схватило горло. И все-таки сказала:
– Он ведь знал, что болен. Сделал это назло. Хотел отомстить: не мне даже – всему свету.
Склонившись надо мной, Руди гладил меня по голове, как ребенка.
– Зло – бесконечно. К счастью, и добро тоже.
– А когда я узнала об этом и пошла проверяться…
– Он – урод. Не хочу о нем слышать.
Но я должна была выкорчевать это из себя. Вырвать, как жало. Вскрыть, как гнойный нарыв.
– И тогда… Ты знаешь, что самое страшное? Что ты становишься изгоем. Боишься людей. Избегаешь их. Чувствуешь себя прокаженной.
– Стыд – это инстинкт, страх одиночества. Но он не всесилен. Есть что-то, что дает нам подняться над ним.
Он приподнял меня над собой. Его темные глаза влажно смотрели на меня откуда-то, куда мне не было доступа.
– Знаешь, что это? Самопожертвование! Когда забываешь о себе во имя другого.
Наверное, он был прав. Только ведь такое дано не всем, Как гениальность. Или – как редкая красота. Странно – я никогда и ни с кем до этого не говорила о таких вещах. Даже если бы захотела – не посмела. А с ним – не существовало никаких преград. Он был свободен от них, Мог позволить себе думать и делать все, что ему захочется. Я завидовала ему, но, наверное, надо прожить всю жизнь, чтобы понять, что – главное, а что – шелуха.
– Я так и не сказала матери правду, Руди. Я у нее – единственная дочь. Лучше было не дожить до этого.
Я хотела достать сигарету, но он остановил меня:
– Не надо. Табак притупляет чувства.
Я кивнула и продолжила:
– Я должна была быть одна. Бежать. Куда глаза глядят. Чтобы никто меня не видел. И не смотрел в глаза.
Я всхлипнула. Он продолжал меня гладить.
– Понимаешь? Спрятаться! В любую нору. Как умирающее животное. И я вспомнила про свадьбу…
Руди осторожно и нежно провел пальцем по моим губам, и я опять почувствовала себя маленькой девочкой, которой нужна родительская защита.
– Ничто так не уродует жизнь, как условности, – покачал он головой. – Представляешь, какой бы грех спал с твоей души, если бы твоя мать знала, что с тобой случилось? Разве может быть болезнь – позором?
– Я, наверное, грешница, Руди. Все время задаю себе один и тот же вопрос: где же был ты, Господи, когда он меня заразил?
– Мой дед со стороны матери, он был клезмером, скрипачом на свадьбах, рассказывал, что как-то у одного из религиозных мудрецов спросили: «Скажите, рабби, а где живет Господь Бог?» Старик подумал и ответил: «Там, где ему разрешают жить, сын мой»…
Я уткнулась ему в грудь.
– Мы должны быть благодарны судьбе, – сказал он, гладя меня по волосам. – Она сделала нам самый дорогой подарок на свете: принесла нам любовь. Настоящую. Невыдуманную…
И тогда у меня вырвалось, как крик боли и благодарности:
– Спасибо тебе, Руди!
– За что? – удивился он.
– За то, что ты есть…
После этого мы целый месяц не расставались даже на полчаса. Руди рассказал мне, что в детстве у него была мечта: увидеть птицу киви. Она ведь живет только в далекой Новой Зеландии. Наверное, поэтому она стала для него символом всего, чего невозможно достичь.
В прекрасном Будапеште встретились он и она, юные, красивые, талантливые. Любовь вспыхнула с первого взгляда. На празднование Нового года приехал Слава к родителям невесты, чтобы попросить ее руки. Казалось бы, все складывалось как нельзя лучше: пара прекрасная, не за горами и пополнение в семействе. Да вот что-то тревожило мать Серафимы, неспокойно было ее душе от предстоящего торжества. Кого напоминает ей избранник дочери? Чьи знакомые черты узнает она в его облике? Стоит ли доверять свою Симочку этому словно родному человеку?
Тридцать дней, которые изменили жизнь двух людей, потерявших веру в отношения, в дружбу, разучившихся доверять кому-либо. В течение месяца эти двое познакомились, встретились, полюбили друг друга и решили связать навсегда свои судьбы…
Герои романа английской писательницы и литературного критика Д. Мэкардл «Тайна „Утеса“» (1943) журналист Родерик Фицджералд и его сестра Памела, купив прекрасный дом на живописном берегу залива, становятся невольными участниками таинственных и драматических событий.
«Во имя любви к воину» — роман, основанный на реальных событиях, удивительная история любви французской тележурналистки и главы одного из афганских племен. Против них — неумолимое общественное мнение, разница в возрасте, друзья и родственники… Эта книга — о долгом пути к счастью двух людей из разных миров, которых объединяет только чувство любви, живущее в их сердцах.Эта книга — история столкновения двух культур, история войны и мира, история невероятной любви.Брижитт Бро, французская тележурналистка, руководитель женской школы телеоператоров в Афганистане, просит покровительства у главы пуштунского племени Шахзады Мохмад Хана.
Анна Зарубина привыкла к холоду и закалила в нем свое сердце, блестящее теперь алмазными ледяными гранями. Анна успешна, цинична и язвительна, но иногда ее тугими кольцами сжимает тоска, вызванная потребностью тепла. Чужой мужчина, оказавшийся вдруг неоправданно близким и родным, заменил ей солнце. Только может ли она наслаждаться теплом и счастьем, зная, что его обратная сторона – предательство и боль?! Ведь возлюбленный – муж ее умирающей от тяжелой болезни одноклассницы.
Дороти Хаммер живет с тремя детьми на маленьком Коралловом острове, занимается разведением цветов на продажу и давно не ждет для себя личного счастья. Но мечтать не запретишь! В воображении вдова создает себе прекрасного принца, который наделен всеми возможными и невозможными достоинствами и, конечно, беззаветно любит ее.И вот однажды героиня романа встречает человека, который как две капли воды похож на ее принца — во всем, кроме одного: он терпеть не может детей…