Синдром - [2]

Интуиция, накопленная за двадцать лет службы, подсказывала Майерсу, что тут есть что-то еще.

Протянув руку внутрь машины, он открыл ящик для перчаток и посветил туда фонариком. Письма, проспект мотелей, одобренных AAA[2]...

— А ведь вы, мистер Купертино, не верите, что и вправду находитесь на Земле, верно?— сказал Майерс, внимательно изучая лицо водителя. Никакого эффекта его слова не произвели. — Вы — один из этих свихнутых наркоманов и считаете все окружающее наркотической галлюцинацией, связанной с подсознательным ощущением вины. А что в действительности вы сидите у себя дома, на Ганимеде, в гостиной своего двадцатикомнатного жилища — и окружены к тому же вашими слугами-роботами, так ведь?

Резко рассмеявшись, он повернулся к напарнику.

— На Ганимеде она растет просто так, вроде сорняка. Штука, которой они пользуются. Экстракт из нее называется фрогедадрин. Они перетирают сушеные стебли, делают из них такую кашицу, кипятят ее, сливают жидкость, фильтруют, а затем — в самокрутки и курят. А как накурятся до чертиков...

— В жизни своей не пробовал фрогедадрина, — все тем же отсутствующим голосом сказал Джон Купертино. Он опять смотрел прямо перед собой. — И я знаю, что нахожусь на Земле. Но только со мной чтото не так. Посмотрите.

Протянув руку, он погрузил ее в обшивку приборной панели; прямо на глазах у Майерса кисть руки исчезла по самое запястье.

— Видите? Все, окружающее меня, нереально, не предметы, а тени. И вы двое — тоже, я могу устранить вас, просто переключив свое внимание на чтонибудь другое. Во всяком случае — я думаю, что могу. Но — я не хочу\ — Его голос дрожал и срывался. — Я хочу, чтобы вы были реальны, чтобы все это было реальным, в том числе и доктор Агопян.

Майерс переключил рацию на второй канал.

— Соедините меня с Сан-Хосе, с доктором Агопяном, — сказал он. — Ситуация чрезвычайная, так что не тратьте попусту время на его ночную секретарскую службу.

Гудки и пощелкивание в наушниках говорили, что связь устанавливается.

— Ты видел сам, — взглянул на коллегу Майерс. — Ты видел, как он просунул руку сквозь приборную панель. А вдруг он и вправду может нас устранить?

Проверять как-то не очень хотелось; Майерс был в некотором замешательстве и уже искренне жалел, что помешал Купертино гнать машину по шоссе — хотя бы и к смерти. Да вообще — куда угодно.

— Я знаю, отчего это. Купертино говорил скорее сам с собой, чем с полицейскими. Нашарив сигареты, он закурил, руки его дрожали уже поменьше.

— Это все из-за смерти Кэрол, моей жены.

Никто с ним не спорил, никто не задавал вопросов; Майерс с напарником стояли и молча ждали, когда же доктор Агопян подойдет к телефону.

Готлиб Агопян едва успел натянуть поверх пижамы брюки и куртку. Кабинет, где он принял Джона Купертино, располагался в центральной части СанХосе и был открыт в такое неурочное время только благодаря звонку из полиции. Агопян включил свет, отопление, поправил стоящее перед столом кресло и покосился на пациента. «Хорош же у меня небось видочек, — невесело подумал он. — Причесаться и то не успел».

— Крайне сожалею, что поднял вас, — сказал Купертино, но сожаления в его голосе как-то не чувствовалось. Какой бы то ни было сонливости в нем тоже не замечалось, и это в четыре-то часа ночи; он сидел, закинув ногу на ногу, и курил, а доктор Агопян, стеная про себя и ругаясь, вышел в примыкающую к кабинету комнату, чтобы включить кофеварку. Уж хотя бы на это-то он имеет право.

— Сотрудники полиции, — сказал вернувшийся в кабинет врач, решили по вашему поведению, что вы — возможно — приняли какой-либо стимулянт. Но мы-то с вами понимаем, что дело совсем не в этом. Он хорошо знал — Купертино всегда такой, в этом человеке какая-то врожденная маниакальность.

— Не нужно было мне убивать Кэрол, — вздохнул Купертино. — Теперь все стало не так, все изменилось.

— Вам что, прямо вот сейчас ее не хватает?— удивился Агопян. — Ведь только вчера вы говорили...

— Так это днем; после восхода солнца я всегда чувствую себя уверенней. Кстати, у меня теперь есть адвокат. По имени Фил Вульфсон.

— Зачем?

Никто не собирался возбуждать против Купертино дело, и оба они это знали.

— Мне необходимы советы профессионала. В дополнение к вашим. Не примите, пожалуйста, это за оскорбление, у меня и в мыслях нет вас критиковать. Однако некоторые аспекты моего положения имеют скорее юридическую, чем медицинскую природу. Совесть — крайне интересный феномен, она лежит в области, отчасти описываемой психологией, а отчасти...

— Кофе?

— Господи, конечно нет. Эта отрава просто взрывает блуждающий нерв, и на много часов.

— А вы сказали полицейским про Кэрол?— спросил Агопян. — Что вы ее убили.

— Я сказал только, что она мертва. Вел себя осторожно.

А вот когда вы гнали на ста шестидесяти, там осторожностью и не пахло. Сегодня вот в «Кроникл» описано происшествие, как раз на участке шоссе между Сан-Хосе и Сан-Франциско. Автодорожный патруль штата, не задумываясь, дезинтегрировал машину, которая шла на ста пятидесяти. И все вполне законно — безопасность общества, риск для жизни многих...

— Они предупредили водителя, — возразил Купертино. Упоминание об этой истории нисколько его не взволновало, скорее — даже больше успокоило. — А тот не захотел остановиться. Пьяный.