Синдбад-Наме - [30]
— Как же это случилось? — спросил шах. — Расскажи.
Рассказ о куропатках, самце и самочке
— Рассказывают, — начал везир, — что одна пара куропаток поссорилась с другими, не поладила с ними, обиделась и отделилась. Они полетели из родных краев в чужие, с насиженных мест в незнакомые, и подружились и сошлись там с другими птицами.
Поселились они на горе. Склоны той горы прелестью своею превосходили цветник звезд и лужайку неба. Там они свили себе гнездо в расселине скалы. Климат в тех краях был мягкий и приятный, лужайки прелестны и освежающи. Вокруг росли всевозможные деревья, в долине под горой обитали всякого рода птицы и звери. Из родников текли чистые ручьи, утренний ветерок гулял по равнинам. Воздух был чист и свободен от ядовитых испарений, долы и выси не знали страха перед безжалостными охотниками. Весенней порой букеты тюльпанов на вершинах гор и склонах холмов горели, словно сердоликовые светильники в кельях христианских монахов:
Воды ключей и родников лились подобно слезам из глаз влюбленных, как будто на гладких стенах башни вились кольца кольчуги, как будто то был *«дворец, выстланный стеклянными плитами».
Жизнь четы куропаток текла там в удовольствиях и наслаждениях. Злой глаз судьбы не замечал их, коварный рок не подозревал об их существовании. Они порхали по склонам гор, веселились на ристалище желаний. Красота и прелесть самочки возрастала с каждым днем, и с каждым часом усиливалась любовь и страсть самца.
Пищу они находили себе в чащах и рощах на той горе, воду пили из прозрачных ручьев и родников. Дни они проводили среди роз на лужайке, ночь коротали среди гиацинтов в горах. Все звери той округи стали их друзьями и приятелями, птицы тех мест стали их товарищами и знакомыми. Жизнь их текла в достатке и довольстве.
Но по воле судьбы случилось так, что в той местности целый год не было дождя, не упало ни капли влаги, не блеснуло в небе ни одной молнии. Когда весенние дожди прекратились, родники стали сохнуть.
В мире воцарились недород и голод, во вселенной водворились несчастья и бедствия. Семена и зерна перестали всходить и созревать, злаки на пастбищах и нивах сменились плевелами.
И сказал тогда самец самке:
— Мудрые и разумные отличаются от остальных тем, что они припасают летом все необходимое на зиму, в дни благополучия и покоя заранее думают о тяготах грядущего и стараются заготовить припасы:
— Мудрые знают цену выражению: «Возьми у твоего сегодняшнего дня на завтрашний». Поэтому, когда меняется их положение и судьба и беременная ночь вопреки ожиданию кладет дитя их положения из чрева судьбы на колени повитухи, то их сердце и душа не попадают, скорбя и горюя, в когти орла печали, в обитель уныния и тоски.
— Было бы разумно отправиться мне в путь с небольшим капиталом. Говорят, что есть края, где залежались товары. Полечу-ка я и вернусь с запасом на зиму, пока зерна злаков скроются под покровом земли и будут спрятаны за завесу амбаров.
И он улетел с таким намерением. Путь был очень дальний, и до его возвращения на мир напала зима, рать холода атаковала ночью войско деревьев и цветов. Вершины гор и просторы лугов лишились плодов и листьев, остались только чалмы на вершинах сосен и накидки на станах кипарисов. Зеленые одеяния деревьев осыпались, *частички камфары через сито облаков посыпались на уснувших тварей этого мира.
Умолкли мелодии и песни соловья, струны лютни вяхиря оборвались, а флейта разбилась.
В это время и возвратился самец. Видит он, что его подруга изменилась обликом: живот ее вздулся, глаза впали, — в общем, были налицо все признаки беременности. В душу самца закралось подозрение, и стал он упрекать ее:
— Я всей душой верил в твою непорочность и безгрешность, полностью полагался на твою верность и преданность. И по обязанностям, накладываемым дружбой и верностью, в мое отсутствие ты должна была идти только дорогой целомудрия и чести, блюсти с признательностью союз и близость, которые издавна установились между нами. Ты же в мое отсутствие читала *суры веселия и шуток, повторяла *аяты греха и порока, как настоящая развратница, ступила на путь страсти, вожделения и похоти, выпустила повод самообладания и приготовила для встречи со мной такой предосудительный подарок, такое неприятное питье. Ты, верно, думала:
Настоящее издание — первое общедоступное собрание сочинений синолога и этнографа П. В. Шкуркина (1868–1943), одного из самых известных востоковедов русской эмиграции, многолетнего друга и соратника В. К. Арсеньева, с 1913 г. жившего в Китае, позднее в США. Сочинения Шкуркина, который собрал и перевел на русский язык множество китайских и корейских сказаний и легенд, до сих пор оставались известны лишь ученым либо выпускались минимальными тиражами по спекулятивным ценам, что препятствовало знакомству с ними широкого круга читателей.Во второй том собрания вошли переложения классических китайских легенд и сказаний — народной «Легенды о Белой Змее», ставшей основой многочисленных драматических и оперных постановок, кинофильмов и т. д., а также знаменитого даосского сказания «Путешествие восьми бессмертных за море».
Вниманию читателей предлагается оригинальная повесть азербайджанского писателя Анара, написанная по мотивам древнего тюрко-огузского эпоса «Книга моего деда Коркута». В повести освещены почти все сюжеты, сюжетные линии, эпизоды и даже отдельные мотивы памятника далекой старины. В его повести очень рельефно подчеркнуто все то положительное, чем жило огузское общество и что увековечено сказителями. Основной пафос повести «Деде Коркут» составляет стремление огузов жить в мире и согласии между собой и с соседями.В предлагаемой читателям повести Анара «Деде Коркут» сохранен своеобразный стиль тюркского героического эпоса.
В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.
Китай, Поднебесная империя – родина древнейших, но не утрачивающих своей значимости философских учений и мировых религий, фантастическое царство всепроникающего духа и средоточия мистических сил Земли, центр сакральных знаний человечества и мир, хранящий первозданные тайны природы. И в то же время – духовное и плотское, мудрость и глупость, богатство и бедность, алчность и щедрость, милосердие и жестокость, дружба и вражда – все человеческое оказывается представленным здесь каким-то непостижимо символическим образом.
Макамы — распространенный в средневековых литературах Ближнего и Среднего Востока жанр, предвосхитивший европейскую плутовскую новеллу. Наиболее известным автором макам является арабский писатель, живший в Ираке. Абу Мухаммед аль-Касим аль-Харири (1054—1122). Ему принадлежит цикл из 50 макам, главный герой которых — хитроумный Абу Зейд ас-Серуджи — в каждой макаме предстает в новом обличье, но неизменно ловко выпутывается из самых затруднительных положений. Макамы написаны рифмованной ритмической прозой с частыми стихотворными вставками.
«Путаница» («Торикаэбая моногатари») — японский роман XII века из жизни аристократического общества. Завязкой романа является появление на свет похожих как две капли воды брата и сестры, по мере взросления которых оказывается, что мальчик воспринимает себя девочкой, а девочка считает себя мальчиком. Что, кроме путаницы, может получиться из этого? Что чувствовала женщина, став мужчиной, и что заставило ее снова стать женщиной? Как сумел мужчина побороть природную застенчивость? Это роман о понимании и нежелании понять, о сострадании и жестокости, о глубокой и преданной любви.