Синай и Палестина. Из путевых заметок 1865 года - [9]

Пещера Илии выше Екатерининского монастыря на 467 метров. Через час пути от нее достигают вершины Синая. На том месте, где, по предположению, дал Господь десять заповедей Моисею, существует небольшая церковь во имя Преображения, устроенная из старинных развалин[15]. В ней спутник мой, отец П., отслужил литургию. Почти рядом с церковью видны еще развалины; это бывшая мечеть, стоявшая на месте, откуда, по мнению арабов, Магомет вознесся на небо. Не поразительно ли такое соседство света истины и тьмы заблуждения, непрерывно борящихся в жизни человека! Скалы покрыты греческими, арабскими и армянскими надписями. На вершине было очень холодно, порывистый ветер проникал насквозь.

Спустившись с вершины Синая и оставив Хорив вправо, мы продолжали спускаться по направлению на юго-восток, в долину Эль-Леджа, разделяющую Синай и Хорив от Екатерининской горы. Мы имели намерение на другое утро подняться на эту последнюю гору, самую высокую из всей группы (2619 метров, согласно наблюдениям доктора Рюппеля, и 2653 по Рюсседжеру). Путешественники ночуют обыкновенно в развалинах монастыря Эль-Арбаин («Сорока мучеников»), находящихся в глубине долины. Развалины эти лежат в чрезвычайно живописной местности, хотя и дикого характера, как вся окружающая природа. К ним прилегает большой сад, принадлежащий синайским монахам и состоящий почти исключительно из оливковых деревьев. Несколько старых темных кипарисов выделяется из сероватой зелени этих кудрявых деревьев. Между деревьями в саду расположены гряды для овощей. Несколько арабов копались в них, когда мы подошли к саду. Пожилой монах наблюдал за работами. Отец Хрисанф – серьезная и весьма симпатичная личность; это один из тех людей, к которым чувствуешь невольное влечение с первой встречи. Ум и прямота светятся в резких, но добрых чертах его лица; говорит он немного, но каждое слово его остается в памяти. Он кажется развитее других монахов и один во всей обители говорит свободно по-итальянски и понимает французский язык. Развалины отчасти приспособлены к временному в них пребыванию: прикрыты незамысловатою крышею, а несколько логовищ снабжены чем-то вроде дверей. Путешественники и поклонники обыкновенно здесь проводят ночь – как Бог послал. Для арабов же, занятых садовыми работами, конечно, эти развалины представляют дворец, в сравнении с их обычными логовищами в скалах. Помещение церкви бывшего монастыря сохраняется; в ней даже есть род иконостаса, грубо сколоченного из некрашеных досок. Это помещение, имеющее прочную дверь, служит амбаром для склада садовых инструментов и произведений. Против описанного помещения сохранился какой-то покой со сводами; передняя стена его, впрочем, давно уже отвалилась. Вероятно, это бывшая монастырская трапеза. Уцелевшие стены ее и свод покрыты по штукатурке множеством надписей; некоторые из старых еще легко можно разобрать. Привожу здесь следующие: «Michel Crene Daucerre en France 1594», «Eduardus Pusset Fe: 14, 1628», «Henricus Bludder Fe: 14, 1628», «…tuo Maff ei: Begama’co 1624», «i. Bordier 1641». Наконец, сохранилась надпись: «R. Pocock 1739». Англичанин Ричард Покок путешествовал по Востоку с 1737 по 1740 год и издал описание своего путешествия под заглавием: «Richard Pocock’s Travels of the East» (London, 1743–1748. 3 vol. In folio).

Напившись кофе и закусивши финиками, мы кое-как поместились на деревянных нарах, покрытых на вершок пылью, в одном из предоставленных нам отцом Хрисанфом логовищ и заснули тяжелым сном, ибо было холодно, а чрез отверстие вроде окна продувал ветер и импровизированная дверь беспрестанно скрипела, качаясь на плохих петлях. Ночью ветер обратился в бурю; мелкий, но чрезвычайно густой град посыпался в долину, и я, пробудившись, когда еще было темно, увидел, выйдя из комнаты, что вся земля им покрыта как снегом. Буря не переставала, но усилилась к рассвету, и наконец ветер превратился в ураган, сыпля целые тучи града. Стало очень холодно, и так как не было надежды, чтоб погода скоро изменилась, то мы решили отложить восхождение на Екатерининскую гору и возвратиться в монастырь, тем более, что и провизии с нами было немного.

Прогулка наша, как можно себе легко представить, была не из приятных. Порывистый ветер сбивал с ног и град невыносимо резал лицо. Как бы то ни было, предводимые арабом, у которого зубы стучали от холода, мы пошли на этот раз не прежним путем, через горы, который теперь был недоступен, а прямо на север, долиною Эль-Леджа, в обход Хорива. Буря ревела как на море; к свисту ветра присоединялся страшный раскатистый грохот, как бы раздававшийся изнутри гор. Этот грохот порою покрывался необыкновенным отрывистым стуком, подобным тому, как будто громадные массы скал, сорвавшись с места, в несколько скачков раздроблялись в падении. Громовой гул вслед за этим потрясал воздух…

Мне теперь понятен рассказ пророка Илии о том, как «ужасный ветер сокрушал горы и разбивал скалы», когда пред ним прошел Господь. Это было на Синае. По мнению ученых, синайская вершина заключает в себе громадные пустоты, имеющие сообщение с внешним воздухом, и этим обстоятельством объясняют страшные звуки и необыкновенный грохот во время бурь, которые не имеют себе ничего подобного в других местах.