Синай и Палестина. Из путевых заметок 1865 года - [14]

Сады, находящиеся на восточной стороне города, поистине великолепны. Непроницаемой стеной сажени в две вышины распространяются во все стороны огромные лопасти кактусов, усеянные иглами и цветами. Над ними видна масса темно-зеленых кожистых листьев апельсинных и лимонных деревьев, густо покрытых ароматными белыми цветами и обремененных в то же время плодами невиданной в Европе величины. Среди этой массы выдается местами мелко-кудрявая верхушка тамаринда, мощно разветвляется древний сикомор или стройно вырезается на синем небе раскидистая верхушка финиковой пальмы.

К стороне этих волшебных садов обращены единственные ворота города. Местность перед ними представляет нечто вроде постоянной ярмарки. Здесь обыкновенно пристают караваны. По случаю окончания рамадана картина представляла еще более жизни и пестроты. Народ в ярких праздничных одеждах; кофейные полны любителями кейфа и костей; в большом, крытом камышом балагане приютился карагез[21]; его, по всей вероятности, непристойные шутки сопровождают глухие звуки турецкого барабана. Почва покрыта ярко-зеленой травой.

Дорога в Иерусалим идет на далекое расстояние между садами. Выехал я из Яффы в обществе английского пастора, недавно лишившегося жены, что, кажется, имело некоторое влияние на его умственные способности. Он ехал в Иерусалим искать утешение в своей потере, мало говорил, отвечал невпопад и большей частью пел псалмы.

В Рамле мы приютились в католическом монастыре. Рамле – «песок» – название, характеризующее местность, на которой построен город. Он окружен стеной, над которой красиво высятся минареты, плоские куполы домов и главы монастырских церквей. На открытой местности перед городом разбросаны там и сям пальмы и маслины. Немного не доезжая до Рамле, видна, вправо от дороги, высокая четырехугольная башня, называемая то башней Елены, то Сорока Мучеников. Она окружена развалинами обширных построек и стеной; в ограде находится большая цистерна, в которую спускаются через провалы в сводах. Арабская надпись, открытая в постройках, относит основание последних к 710 (1310 по Р. Х.) году. Арабский историк Палестины говорит, что башня построена египетским султаном Мохамедом, сыном Калауна, и переделана в 1318 году. Вышина ее восемь сажен[22]. С верхней платформы открывается превосходный вид на окрестности.

В монастыре мы были приняты очень ласково. Патеры показывали нам комнату, находящуюся, по их уверению, на месте Никодимова дома.

Из Рамле мы сделали пешком экскурсию в Лидду. Здесь родился св. Георгий Победоносец. Развалины церкви во имя этого святого, построенной в половине XII века и разрушенной Саладином, чрезвычайно живописны. Случайно попали мы также к католическому миссионеру, так называемому prete di patriarcha[23]. Человек он весьма гостеприимный, любезный и личность довольно интересная. Родом грузин, он был вывезен из Тифлиса в малолетстве в Рим, там обращен в католичество, воспитывался в академии пропаганды и в настоящее время миссионерствует в Лидде, куда послан иерусалимским католическим патриархом. Угостив нас в своей грязной каморке кофеем и вином и поспорив с моим спутником о превосходстве католического исповедания перед англиканским, он вызвался показать нам Лидду. Прежде всего мы прошли к месту, где, по преданию, находился дом Энея, исцеленного апостолом Петром (Деян. 9, 32–34). Теперь тут хороший садик, принадлежащий турку. Потом мы заходили в разные дома; видели, как делают весьма незамысловатую глиняную посуду, добывают оливковое масло, варят из него мыло и очищают хлопок.

По дороге из Лидды в Рамле находится цистерна, построенная Константином; над нею здание с плоским куполом; вода ее, по местному поверию, имеет свойство исцелять лихорадки.

К вечеру приехало в монастырь много англичан и молодой священник-униат. Сошлись все люди бывалые, и вечер пролетел в весьма оживленной беседе. Благодаря удобному помещению и хорошим кроватям ночь мы провели отлично.

Из Рамле дорога идет чрез знаменитую некогда своим плодородием Саронскую долину, представляющую в настоящее время самую безотрадную пустыню. На дороге лежит деревушка Латрун – родина, согласно преданию, доброго разбойника, распятого со Спасителем на кресте. Местность становится все более дикой и бесплодной. При входе в горы итальянец держит грязную кофейную. Наша компания, увеличившаяся в Рамле, сделала здесь привал. Утолив голод и жажду яйцами и ракой (водкой), мы пустились далее и скоро врезались в нескончаемое горное ущелье, один вид которого наводит невольный ужас. Эти места с незапамятных времен были притоном разбойников, и теперь еще проезд через них ночью небезопасен. Уже невдалеке от Иерусалима находится деревушка Абу-Гош (Кириаф-Иарим), с хорошо сохранившимися развалинами церкви Св. Иеремии[24], обращенными в конюшню. Дорога отсюда поднимается все выше и выше.

Трудно выразить чувства, волновавшие меня по мере приближения к Иерусалиму – давнишней цели моих мечтаний. Еще на школьной скамье, увлекаясь чтением Священной истории, я давал себе мысленно обещание во что бы ни стало посетить места, бывшие колыбелью истинной религии, места, на которых подвизались вдохновенные люди Божии в борьбе с язычеством, с нравственной слабостью израильского народа, легко увлекавшегося всякими лжеучениями, – места, откуда воссиял истинный свет, озаривший вселенную, где воплотившееся Слово преподало человечеству учение любви и мира, братского единения и духовного совершенствования. Обстоятельства долго препятствовали осуществлению моего желания, но наконец сложились так, что, забыв все, связывавшее меня с миром материальным, я обратил мои взоры к Востоку – единственному источнику, из которого надеялся почерпнуть утешение и успокоение для моего больного духа…