Символ и ритуал - [9]

Тэрнер заканчивает свое рассмотрение двух типов ритуалов замечанием общего свойства, относящимся к понятию societas в целом. Societas представляется ученому не явлением, а диалектическим процессом, в котором структура и коммунитас — это фазы, последовательно сменяющие друг друга. «Видимо, существует… — пишет он, — человеческая „нужда“ участвовать в обеих модальностях. Люди, чего-либо лишенные в своей функциональной ежедневной деятельности, ищут восполнения в ритуальной лиминальности. Структурные низы стремятся к структурному верховенству в „ритуале; структурные верхи стремятся к символической коммунитас и подвергаются лишениям на пути к ее достижению“» [9, с. 193].

Таков, по мнению Тэрнера, уже не ритуальный, а социальный процесс с его диалектикой структур, антиструктур, контрструктур и реструктурации. Фазы сменяют друг друга в момент, когда «социальная драма» достигав. кульминации и на помощь обществу, находящемуся в состоянии перенапряжения (из-за конфликта разнонаправленных сил), приходит ритуал. Ритуал проводит человека или социальную группу через лиминальность, в которой с большой эмоциональностью утверждаются нетленные ценности общества, к новому закреплению структуры (иногда видоизмененной). К таким весьма широким заключениям приходит исследователь, поставивший себе поначалу достаточно узкую цель изучения социальных конфликтов в племенных африканских обществах.

Диалектика социального процесса, на которую указывает Тэрнер, непроста, и было бы наивно полагать, что «ключи» к пониманию культуры архаических обществ способны подойти к замкам любых обществ любого времени. И сам Тэрнер никогда так не думал: он ведь искал ключи, а не отмычки. Однако оказывается, что если начать путь от той двери, которую отпер Тэрнер (т. е. приступить к исследованию общества с архаического этапа его развития), то можно продвинуться чрезвычайно далеко (т. е. дойти в исследовании до объяснения современных социальных явлений и состояний, которые становятся более понятными при сопоставлении их с историческими прототипами). Так, изучение фольклора помогает разобраться с проблемой эволюции литературных жанров. Описание ритуала может пригодиться при анализе некоторых современных общественных процессов. И недаром основоположники марксизма с такой пристальностью вглядывались в стадию первобытного коммунизма.

Теперь следует сказать о такой существенной фазе социального прогресса, какой является в традиционном обществе гадание. Гадание и восстановительный ритуал выступают в этом процессе как некое единство и появляются в тот момент, когда в обществе происходят заметные перемены, а в особенности «обрывы» в сети существующих социальных отношений. Ритуалы жизненных переломов, обусловленные природными и индивидуальными циклами и, стало быть, не зависящие от социальных сдвигов, не нуждаются в гадании. Что же касается ритуалов бедствия, в первую очередь связанных с общественными коллизиями, то им всегда предшествует обращение к гаданию. Восстановительное или лечебное действие производится в соответствии с вердиктом гадальщика. «Таким образом, гадание становится формой социального анализа, в ходе которого скрытые конфликты проявляются так, что их можно преодолеть посредством традиционных и институционализированных процедур. В свете этой функции гадания как механизма социального восстановления следует рассматривать и символику гадания, и социальную композицию его консультативных собраний, и процедуры его дознаний» Д5, с. 46].

Гадальщик — чрезвычайно важная фигура традиционального общества, поскольку в своих действиях он исходит из системы моральных норм, которые утверждает «в эмоционально нагруженных ситуациях», делая это «поражающим воображение способом». Роль гадальщиков, этих, по словам Тэрнера, «рационально мыслящих личностей» [5, с. 43], «как хранителей племенной морали и восстановителей нарушенных социальных отношений — как структурных, так и случайных — жизненно необходима для общества, не имеющего централизованных политических институтов» [5, с. 51].

Подробнее о процедуре гадания и его символике можно прочесть в соответствующем разделе настоящего издания, здесь же необходимо сопоставить гадание с другим феноменом, который находится в диалектичен напряженных отношениях с гаданием, то выступая в одном ряду с ним, a не противополагая себя ему. Этот феномен Тэрнер назвал «проявлением» (revelation), обнаружив его объединенным с гаданием в одной из важных тем религиозного ритуала ндембу — ku-solola (делать видимым). Сделать видимым можно либо посредством раскрытия того, что прежде было скрыто (это называется гаданием), либо посредством манифестации того, что не поддается выражению в языковых понятиях, доступных ндембу (и это называется проявлением). Каждому из этих феноменов в отдельности Тэрнер посвятил специальную работу (см. [4; 8]). Сравнивая их, ученый пишет:

«Гадание специально занимается раскрытием скрытых причин болезней, вызванных безнравственными или корыстными мыслями, словами или действиями держателей постов в институционально структурированной социальной системе. Проявление — это открытие для обозрения в условиях ритуала и с помощью символических действий и средств всего того, что не может быть словесно выражено и классифицировано. Таким образом, гадание— это способ анализа и таксономическая система, а проявление — это охват опыта в целом. Результаты действия этих двух процессов открытия почти противоположны. Гадание происходит в рамках бинарных оппозиций, продвигаясь шаг за шагом от классов к элементам. Проявление, наоборот, начинается с главенствующих образов или коренных метафор, манифестированных как ряд связанных символов, и приспособлено культурой к тому, чтобы придать открываемому смысл, который Уолт Уитмен мог бы назвать „кругом, всеобщим сцеплением“. Гадание — дуалистично, проявление — недуалнстично. Гадание стремится обнаружить частное зло, заражающее общественное тело, проявление же утверждает фундаментальную силу и здоровье общества и природы, взятых как единство. Из-за присущего им чувства целого… ндембу недоверчиво относятся ко всему, что скрыто от взгляда общества. По мысли ндембу, религия — это категорически не то, что делает человек, оставаясь в одиночестве. И обратно: одинокие люди среди ндембу — это главные мишени для обвинений в ведовстве» [10, с. 15–16]..