Символ и ритуал - [40]

Белое означает также незапятнанность и неоскверненность. Эти качества понимаются одновременно в моральном и ритуальном смысле. Так, мне доводилось слышать, как оправдывался один лавочник, обвиненный в плутовстве: «У меня белая печень!», — точно так же как сказал бы каждый из нас: «Моя совесть чиста!» С другой стороны, известны определенные состояния или статусы ритуального осквернения. Так, необрезанный мальчик считается wunabulakutooka, т. е. «нечистым и небелым», и он не имеет права есть пищу из одного горшка со взрослыми мужчинами, чтобы те не утратили многочисленных мистических способностей, приобретенных благодаря исполнению ряда ритуалов, так как прикосновение нечистого лишает их эффективности. Ндембу верят, что необрезанная крайняя плоть (wanza) есть нечто в высшей степени нечистое и оскверняет человека независимо от его моральных качеств. Вода считается белой, поскольку очищает тело от грязи, но в особенности потому, что омовение символизирует удаление нечистоты, связанной с прежним биологическим состоянием и социальным статусом. К. примеру, инициируемые мальчики и девочки перед возвращением в общество после пребывания в уединении производят самое тщательное омовение. Совершив похоронный обряд, вдова или вдовец моются, умащаются маслом, сбривают волосы, надевают белую одежду, украшают себя белыми бусами, т. е. совершают серию актов, свидетельствующих о тесной связи между омовением и символикой белого цвета. В ритуалах, связанных с жизненными переломами, «смывается» состояние ритуальной смерти, т. е. преодолевается некоторое «лиминальное» состояние между двумя периодами активной социальной жизни.

Белизна или «чистота», таким образом, во всех отношениях оказывается идентичной законному признанию социального статуса. Поведение, выходящее за нормы данного статуса, может считаться вполне пристойным для другого статуса, однако с точки зрения первого рассматривается как нечистое. Особенно нечисто регрессивное поведение, т. е. соответствующее нормам того статуса в жизненном цикле, которым индивид располагал ранее. Последовательные этапы жизни расцениваются как вое хождение от нечистоты необрезанного мальчика к чистоте зрелого мужчины или же от нечистоты менструирующей девушки через возрастающую чистоту многодетной матроны к статусу, занимаемому женщиной, у которой прекратились месячные, — kashinakaii, почтенной предводительницы женщин деревни. Еще более чистыми считаются предки, а альбиносы пользуются особым почтением, поскольку на них смотрят как на «носителей белизны духов предков» (wutooka wawakishi).

Таким образом, с символикой белого цвета связаны представления о гармонии, традиции, чистоте, о явном, публичном, общепринятом и законном;

б) Краснота. Перейдем теперь к символике красного цвета, который в своей архетипической форме, инициационном обряде, представлен смешением двух «кровавых рек». Двойственность, амбивалентность, одновременное обладание двумя противоположными значениями или качествами — вот чем характеризуется красный цвет, с точки зрения ндембу. Они говорят: «Красное приносит добро и зло одновременно». Так, если соединение крови матери с кровью отца благотворно, то пролитие крови при ведовской некрофагии — великий грех. Кровь деторождения, как и ведовское кровопускание, представляется оксидированной красной глиной (mukundu, ng'ula). Красное — отличительный цвет крови и мяса, цвет плоти. Поэтому оно связывается с агрессивностью и плотскими желаниями. Оно символизирует убийство и свежевание животных, а также всякий мучительно тяжелый труд. В красноте есть что-то нечистое. Убийца должен быть очищен от пролитой крови, однако даже после ритуалов очищения в случае проведения аналогичных обрядов он обязан надевать красное птичье перо (nduwa). Красное обозначает также менструацию в таких ритуалах, как Nkula. Термин mbayi, обозначающий менструацию, является однокоренным со словом ku-baya (быть виновным). Менструальный период называется kasheta, хотя часто говорят также ku-kiluka kwitala dik-wawi (перебежать в другую хижину). До недавнего времени в каждой деревне имелась специальная хижина из травы, на самой опушке леса; в ней женщины проводили менструальный период. Здесь они готовили себе пищу. В это время им запрещалось готовить пищу для мужей и детей, и их обязанности выполнялись другими женщинами деревни. Менструальная кровь и кровь убийства считалась у ндембу «дурной» и поэтому связывалась с черным цветом[9]. Но кровь, пролитая на охоте или возливаемая на могилах и в святилищах предков охотника, представляется как «хорошая» кровь и обычно ассоциируется с символикой белого цвета. Большинство ритуалов охотничьего культа характеризуется сочетанием красной символики с белой.

Прослеживается вполне определенная связь между функцией мужчины как отнимающего жизнь и функцией женщины, дающей жизнь, хотя обе функции относятся к общей рубрике красного цвета. Мужчина убивает, женщина рождает, и оба процесса связаны с символикой крови.

Как уже говорилось выше, семя — это кровь, «очищенная водой». Поэтому вклад отца в дело рождения ребенка лишен той нечистоты, которая привносится женской кровью. Поскольку же белизна особенно тесно связана с духами предков и Nzambi — верховным богом, то можно сказать, что кровь отца более «духовная» и менее «плотская», чем кровь матери. Эта ее большая чистота, по-видимому, связана с распространенной среди ндембу верой в то, что отношения между отцом и ребенком полностью свободны от влияния колдовства и ведовства. Напротив, отношения между матерью и ребенком далеко не свободны от этого, и ндембу считают, что ведьмы способны убить собственных младенцев, чтобы запастись мясом для шабаша. Далее, хотя связи с материнской родней считаются в правовом отношении более сильными, однако каждый ндембу обязан отцу и его родне важными чертами своей личности. Именно отец обращается к гадателю, чтобы узнать имя ребенка после его рождения, и обычно ребенок получает имя умершего родственника отца. Люди верят, что определенные черты характера и физического облика умершего возрождаются в ребенке, получившем его имя. Отец играет также важную роль в Mukanda, обряде обрезания, давая сыну наставления, ухаживая за ним и заботливо охраняя мальчика (от небрежности резников) во время его пребывания в уединении, между тем как матери доступ к сыну вообще запрещен. Вся эта практика имеет целью подчеркнуть «чистый» характер связи отца и сына. Ндембу хорошо известно, что отношения с родней матери часто оказываются натянутыми, так как здесь то и дело возникают распри вокруг наследства и преемственности. Злостные распри в африканских племенных обществах, как правило, дают повод к обвинению в колдовстве и ведовстве, а колдуны и ведьмы, по представлению ндембу, это «люди с черной печенью», жаждущие «красной человеческой плоти» и таящие в душе злые умыслы (yitela), которые по праву относят к «черным вещам». Итак, «белизна» с отцовской стороны является источником гармонии, а «краснота» со стороны материнской порождает распри и раздоры (ср. [2, с. 253–254]) если не фактически, то по крайней мере в оценках.