Симуляция - [46]

Чарли не знал, что и думать. С одной стороны, события развивались достаточно естественным образом. С другой… Марьям проявила черты, которых до сих пор не обнаруживала, черты, которых никто в ней не подозревал. А с третьей стороны все это было до жути похоже на грамотно разыгранную PR-кампанию. И теперь, видя всю историю ретроспективно, Чарли ясно понял, что невероятный успех девушки был прямым следствием посещения ведьмы.

"Приворот тебе не нужен", – пересказывала Марьям слова старухи, тогда, утром, – "Тебе нужен успех. Знаешь, где у человека успех? Успех у каждого человека вот здесь", – и ведьма грубо постучала девушку по лбу, – "А вовсе не здесь и не здесь, как думаете вы, молодые!" Жесты старухи ясно показывали, что она разумеет. "И не в кошельке, как думают кто постарше. Твой успех, красавица, может быть только у тебя в голове. И я его тебе туда положу! Прямо в голову!"

Этот бред звучал логично. И Чарли сейчас тоже нужен был успех, причем цену он готов был платить почти любую. Он внезапно принял решение. Надо идти к колдунье. Надо купить чудо, благодаря которому переговоры могли бы пройти успешно. Узнать у Марьям адрес, снять со счета нужную сумму…

Он только сейчас заметил, что стоит посреди магазина, глядя невидящим взглядом сквозь витрину на тихую улицу и сидящего на углу нищего. Продавцы уже начали поглядывать на него беспокойно. В своих руках Чарли обнаружил темную рубашку и серо-коричневый галстук. Неужели он всерьез собирался идти на встречу в таком мрачном виде? Он вернул все это на стеллажи и быстро выбрал чуть голубоватую рубашку и к ней галстук, желтый с синими полосами, яркий, как блик первого весеннего солнца.

Кассовый аппарат звякнул, молодая продавщица сверкнула пластмассовой улыбкой, охранник проводил профессионально-подозрительным взглядом, и Чарли Нуар, держа в руках хрусткий пакет с обновами, покинул магазин Орехова.

Прямо сегодня он навестит Марьям в больнице. Вскоре после свадьбы бедняжка заболела от всех переживаний. Проходя мимо нищего, Чарли бросил в его шляпу купюру. Возможно, придется много общаться с подобной публикой. Марьям говорила, что ведьма живет возле самой Пустоши.

* * *

Консерв проводил щедрого "пиджака" ничего не выражающим взглядом бедуина. С такими глазами на Пустоши живут, с такими убивают и с такими же – умирают. Никто не должен знать, что ты чувствуешь, тогда у тебя есть шанс. Но к Чарли Консерв по-прежнему испытывал только презрение. Одна бумажка тут ничего изменить не могла.

Дождавшись конца рабочего дня, он ссыпал в карман содержимое жестянки, сунул ее за пазуху, сложил картонку, на которой сидел и не спеша направился по пустеющим улицам предместья.

Когда Консерв зашел в "Ковригу", Чико с Перочистом сидели за тем же столиком, как будто никуда и не уходили. У Перочиста был свой столик, который немедленно освобождался при его появлении.

Посетителей с утра заметно прибавилось. Новый человек мог бы сказать, что бар полон. Это если он не видел, что здесь творится по вечерам в дни выплат. Проститутки Любимчика работали в полном составе, кроме Лани, которая все еще оставалась с Жекой наверху. Девочки были совершенно поражены этим фактом, и с удовольствием бы его обсудили, если бы горячее вечернее время дало бы им такую возможность. Они успевали лишь обмениваться выразительными взглядами и коситься на потолок.

Консерв сразу прошел к столику Перочиста и сел, зная, что его ждут.

– Чтоб ты жил, Перочист, и ты, парень.

– И ты живи, Консерв. Выпьешь с нами?

– Отчего ж не выпить с правильными людьми?

В конце концов, солнце вставало примерно так же часто, как и садилось, и монета падала примерно столько же решкой, сколько и орлом. [4]

Опрокинув стопку и неторопливо закусив, нищий вытащил свою картонку и сверясь с понятными только ему пометками, начал пересказывать в мельчайших деталях все виденное за день в магазине. Чико быстро заскучал от обилия подробностей, но Перочист слушал с неослабным вниманием, переспрашивая некоторые нюансы и уточняя то одно, то другое. На этот раз его заинтересовал утренний ритуал перестановки манекенов, и наводчику пришлось ответить на множество заковыристых вопросов. Потом Перочист начал выспрашивать, не выходил ли Орехов из своего кабинета до закрытия, причем вопросы ставил как опытный следователь, подъезжая к одной и той же теме с разных концов.

– Скандалы какие ни то были?

– Нет, Перочист, все было спокойно.

– А необычные какие-нибудь покупатели?

– Не… Хотя был один пиджак с приколом. Галстук себе выбирал, – Консерв глянул на свою картонку, – час сорок где-то. Выбирал, выбирал, потом встал столбом и простоял минут двадцать. Зарубило его. Может припадочный какой. А скорее просто не в себе был. Знаешь, как у них, пиджаков… А до того ты, Перочист, заходил. Фраером прикинутый. Носки купил, да по сторонам смотрел.

– Годи. Тот пиджак, он что так и простоял столбом двадцать минут?

– Не меньше.

– И что продавцы?

– Да ничего. Косились, как на психа.

– А из начальства никто не выходил?

– Перочист, если я сказал, что хозяин не выходил весь день, значит так оно и было. Разве что, когда я отлить отлучался. Но и то вряд ли. У него там, верно, и сортир и столовая. Но сам я этого, понятно, не видел.