Симфония тьмы - [46]

— Мы в ловушке. Я не могу продолжать прежнюю жизнь, зная, что мои удовольствия как музыканта будут причинять боль другим, там, в секторе популяров. Но и среди них я жить не смогу, в их секторе или в руководимом популярами городе после разрушения нынешней системы. Я не могу найти ни своего места, ни цели, а для меня невыносимо жить бесцельно, как другие.

— Но ведь всегда остается… — начала она.

— «Der Erlkönig».

Так оно и было. Им предоставлены на выбор не два мира, а три: город-государство, сектор популяров и страна за Столпом. Место, из которого никогда не возвращались исследователи. Сию минуту еще нельзя было сказать, что их выбор пал на страну за Столпом, ибо в них оставалось столько страха перед ней, что они не решались говорить об этом мире открыто. Но действительно ли Смерть — жуткое место? Или это просто другая плоскость существования, не совпадающая с нашей? А может быть, исследователи не возвращались только потому, что не хотели? Или потому, что путь этот предусматривает лишь одностороннее движение?.. Их исчезновение еще не говорит, что земля Смерти страшна и неприятна.

— Так захотим ли мы помочь им? — спросила она.

— Это сделало бы порядок вещей правильным, даже если мы не найдем себе места в том, новом порядке. Со временем, когда исчезнет уродующее гены излучение, они смогут снова стать людьми, снова вырастят парки и восстановят довоенные города во всей прежней славе.

— Мы поможем, несмотря на «Короля эльфов»?

Он улыбнулся странной, полусформировавшейся улыбкой.

— Не несмотря на «Короля эльфов». Из-за «Короля эльфов».

Она потянула его вниз, на плоский синий камень, в сияющее тепло расцвеченной неоном ночи, и обняла, погрузив в мягкую голубую нежность.

И он обнимал ее тоже.

И пришло утро…

Подготовка к революции началась.

Третья часть симфонии РЕВОЛЮЦИЯ И ДАЛЬШЕ

А когда-то…

Будучи мальчишкой из сектора популяров (даже тогда он представлял собой отличный образчик супермена, с могучими мускулами, которые шевелились в ножнах его темной коричневой кожи, как живые звери с собственной волей), Силач являлся частью тесно спаянной семейной группы. Его отцом был Ракушка — странное существо с черепашьим панцирем и другими роговыми пластинами, защищавшими разные области тела, — а матерью — Пальцы (у нее их было в избытке). И Ракушка, и Пальцы любили своих детей и сумели вырастить троих сыновей — Силача, Прыгуна и Детку — в таком окружении, которое вынуждало мальчиков заботиться о своих братьях как о самих себе.

И потому представлялось, что Детку, как самого младшего из троицы (а он, казалось, всегда будет выглядеть ребенком, ибо перестал расти, когда достиг четырех футов, и хотя свидетельств его цветущей мужественности было вполне достаточно, дабы отмести опасения, что он не мутант, а просто недоразвитый, внешность его при беглом осмотре выглядела в точности как у нежного невинного младенца), надлежит охранять и защищать больше всех. В конце концов, имелся ведь Силач, чтобы присматривать за Прыгуном и Деткой, и Прыгун, чтобы сосредоточиться на одном Детке. И все-таки в один прекрасный день, когда все обстояло совсем тихо и мирно, они обнаружили, что Детка пропал.

Братья тщательно обыскали развалины, опасаясь, что он упал в какой-то провал или шахту среди руин, сидит теперь, как в ловушке, и не может выбраться.

Но в развалинах его не было.

Насколько мог судить Силач, оставалось только одно место, где может находиться младший брат. В Вивальди шла неделя ежегодного Фестиваля, в это время музыканты собираются в своих залах и на своих улицах на празднества в честь какого-то Владисловича, как они его зовут. Для участия в некоторых уличных торжествах в город приводили популяров — чтобы развлечь зрителей. Игры с ними были жестоки. Популяры не всегда возвращались целыми, а то и вообще не возвращались.

Силач, хоть и было ему тогда всего четырнадцать лет, ощущал себя достаточно умным и крепким, чтобы прочесать окраины города-государства — а то и проникнуть внутрь — и попробовать отыскать брата. Он давно уже чувствовал, что предназначение его — нанести ответный удар и сокрушить музыкантов. Для чего же еще вырос он таким громадиной? И теперь, возможно, ему как раз представляется подходящий случай. Против воли отца он покинул развалины и через ничейную землю пробрался к саду неоновых камней…

Глава 9

Неделя пролетела быстро, и вот настал последний день перед восстанием.

Дни после посещения сектора популяров были для Гила нелегкими и тревожными, ибо в душе его шла борьба — он хотел прийти в согласие с самим собой и с целью, поставленной много лет назад и все еще лежащей впереди. Как хорошо было бы вдруг стать старым, скажем как Франц, и довольствоваться знанием, что не так много осталось дел, ради которых ты родился на свет. Но он сознавал, что его будущее связано со Столпом и страной за ним, которую он видел дважды и оба раза — лишь в течение краткого мига.

Традиция и воспитание приучали его бояться Смерти. Концепция музыкантов — по сути, главная концепция на протяжении всей истории, насколько ему было известно, — гласила, что Смерть есть постоянное, темное и беспредельное ничто. А он не чувствовал страха, потому что не соглашался с этой концепцией; он видел страну за Столпом Последнего Звука. И в ней была какая-то форма существования.