Симеон Полоцкий - [45]

Конечно, в виде упрека можно приписать Симеону Полоцкому бесконечные, в том числе и в пьесах, восхваления «Тишайшего». Но так ли одинок в славословиях был наперсник Алексея Михайловича? С. Ф. Платонов в книге «Лекции по русской истории», вышедшей в Петербурге в 1913 году, приводит отзыв Лизека, секретаря посольства римского кесаря, о российском самодержце: «Царь одарен необыкновенными талантами, имеет прекрасные качества и украшен редкими добродетелями». Граф Карлейль, посланник английского короля Карла II, вторил римлянину: «Двор московского государя так красив и держится в таком порядке, что между всеми монархами Европы едва ли найдется один, который превосходил бы московский».

У Симеона Полоцкого было на то собственное видение: «восхваляя – просвещаю». Просвещать душу, сердце, чтобы оно не очерствело и чтобы царское правление не вылилось в череду постыдных деяний, предосудительных в нынешнем и грядущем поколениях. Потому-то и простительны, но отнюдь не унизительны строфы заключительной сцены «Комедии о Навуходоносоре царе», в которой Эпилог[113] обращается к Алексею Михайловичу:

Яко изволил действа послушаши,

Что светлое око его созерцаше

Комидийное сие дело наше.

А далее следовало авторское и актерское покаяние:

Мы же в сей притчи аще согрешихом,

Ей огорчити никого мыслихом;

Обаче молим, изволения просите,

А нас в милости Господней храните.

…Пройдет несколько лет и русский драматический театр, едва выйдя из пеленок, попадет в полосу глубокого неприятия и почиет в Бозе, как и его зачинатель, царь Алексей Михайлович. Патриарху Иоакиму удалось убедить Федора Алексеевича, что лицедейство есть сущее бесовство, что из шкур актеров и актрис достойно плетки изготовлять, коими по спинам потребно хлестать почитателей комедийных действ. Как ни уговаривал Симеон Полоцкий своего воспитанника не поддаваться нажиму патриарха, юный царь наложил запрет на комедийные действа, прекрасно сознавая, что тягу к театральному творчеству не выжечь даже каленым железом.

Можно сказать, под самым боком у юного царя, в хоромах его сестер, тайно собиралась почтеннейшая публика, декламируя орации Симеона Полоцкого и его ученицы царевны Софьи Алексеевны. Мы знаем, сколь безжалостно обошелся Петр Первый с сочинением своей сводной сестры, которую Н. М. Карамзин назвал «одной из величайших женщин, произведенных Россией» и прибавил, оценивая талант Софьи, что «царевна могла сравняться с лучшими писательницами всех времен».

На импровизированных теремных подмостках были поставлены пьесы Софьи «Обручение святой Екатерины» и «Эсфирь». Нет, вовсе не напрасными были труды Симеона Полоцкого. Слог царевны был изящен и в то же время прост, а сама она была неподражаема и в роли Екатерины, и в роли Эсфири. Девичий ансамбль великих княжон лицедеял настолько искренне и неподдельно, что «зрительский зал» утопал во вздохах и слезах. Знал ли о театральных представлениях, творимых на женской половине Кремля, царь Федор Алексеевич? Наверняка знал, однако не чинил препятствий.

Между тем судьба Софьи сложилась не менее трагично, чем у ее героинь. Провластвовав семь лет при малолетних царях Иоанне и Петре, правительница решилась бунтовать и потерпела неудачу. 21 октября 1689 года царевна Софья была пострижена в монахини и вошла в смиренный мир Новодевичьего монастыря с именем Сусанна.

Рассказ о комедийных действах был бы неполон, если не поведать о той тонкой ниточке, которая, на удивление, не прервалась и сохранила живительную связь с золотым временем правления Алексея Михайловича. Его дочери от брака с Натальей Кирилловной царевне Наталье Алексеевне в младенчестве, можно сказать, повезло, и детское восприятие комедийных действ надолго запало в душу и сердце, а спустя несколько лет руки сами потянулись к перу. Церемония похорон Федора Алексеевича Головина, сподвижника венценосного брата (1706), и триумфального шествия по случаю Полтавской виктории (1709) были поставлены по сценарию царевны Натальи Алексеевны Романовой. Она, увы, так и не обрела свое семейное счастье. Не повезло и ее творениям. Из написанных сестрой царя-преобразователя пьес до нашего времени дошла в отрывках пьеса «О святой Евдокии». Остальные поглотила ненасытная невская стихия в одном из наводнений, которые с постоянством обрушивались на юную столицу России – Санкт-Петербург.

Глава XIV. Порфирородные ученики

Лишь только на этот свет Бог человека выводит, Лет до шестнадцати, примет чем он занимается: Бодрое воспитание тут для разных увидишь, Найдешь баловство, удовольствия, разные игры.

Симеон Полоцкий

За три века до Рождества Христова Аристотель, философские творения которого прочно вошли в педагогику братских школ Малой и Белой Руси, дал определение добродетели, выделив четыре основных ее свойства: мудрость, справедливость, мужество и уверенность. К «способности поступать наилучшим образом во всем» Аристотель впоследствии добавил еще несколько: кротость, щедрость, честолюбие, дружелюбие, любезность, правдивость.

Сильную половину рода человеческого Аристотель, его последователи и почитатели желали видеть наделенными именно такими качествами, хотя многими из них обладали не только мужчины, но и женщины.