Силы неисчислимые - [2]

— Так немецкие литуны, как добрая мишень, сами к нам пожаловали. Мы и обрадовались, как дурни… — Павел был верен себе: беспощадно критикуя других, не боялся признать и свою ошибку. — Добре, что только я один да и всего одной дыркой отделался…

Веселый голос Ревы всем принес облегчение. Дружный смех заполнил комнату. Но тут доктор Федоров, закончив перевязку, очень корректно и столь же настойчиво попросил всех уйти.

Захлопала дверь, люди стали выходить, и тут врывается наш начальник штаба Илья Иванович Бородачев.

— Да как же это так, Павел Федорович? — с порога кричит он.

— Техника не туда сработала, — нашел в себе силы ответить Павел.

Наш Бородачев сугубо военный человек, штабист до мозга костей, и затея Ревы с «переконструкцией» пулемета в его голове просто не укладывается. Он еще отчитывал и без того убитого горем Васильева, когда в комнату вихрем влетела Мария Кенина.

После первой встречи с нами в октябре 1941 года бывшая учительница комсомолка Мария Кенина, оставив маленькую дочку своей старой матери Анне Егоровне, стала первой нашей разведчицей. Она очень привязана к Реве. Увидев лежащего Павла, Мария сразу заплакала.

— Мамоньки мои… Надо ведь, ночью угодить бомбой прямо в ногу, запричитала она. — Вы живы, Павел Федорович?

— Як бачиш, живой, Мария Ивановна, только вот встать по всей форме перед дамой не могу, — отшучивается Рева.

В дверях показывается другая наша разведчица, Муся Гутарева. Мягкими, почти неслышными шагами приближается к Павлу. Они знают друг друга давно. Когда Муся впервые появилась в отряде и заявила, что хочет быть разведчицей, Рева решительно запротестовал. Боялся, что эта хрупкая девушка сразу станет жертвой гестапо: уж слишком молода и непосредственна. Поэтому между ними сохранялся холодок. Но сейчас в ее глазах жалость и участие.

— Что это вы надумали, Павел Федоорович? — говорит она. — Я спешу к вам с доброй вестью: нас на Украине ждут… А вы?..

— Мусенька, вот порадовала! — восклицает Павел. — А главное сама вернулась живой и невредимой.

- Я-то невредима. А вам о своем здоровье подумать придется…

— У такого казака, как я, раны быстро рубцуются, — бодритс Павел, пытается приподняться, но вскрикивает от боли и роняет голову на подушку.

— Ну хватит, казаки-разбойники, — кладет конец разговорам доктор Федоров.

Я велю отнести Реву ко мне в комнату: там ему будет спокойнее. Дружеские руки подхватывают носилки.

Павел лежит у меня в комнате. Но вижу я его редко. Готовимся к большому рейду. Радиограмма ЦК КП(б) Украины от 24 января 1942 года обязывает нас ускорить выход отрядов на Украину. Это задача очень сложная, и весь наш штаб ломает голову над ее решением.

Представляю, как сейчас трудно Павлу. Ведь он привук всегда быть в курсе всех событий и принимать в них самое живое участие. Отрыв от партизанской хлопотливой жизни для него хуже любой болезни. Мне становится не по себе. Захватив необхоодимые бумаги, мчусь домой. Открываю дверь и вижу: Павел, полулежа на диване пьет чай, а перед ним в кресле сидит председатель Суземского райисполкома Егорин. На столе самовар, миска меду, кулебяка с капустой. Собеседники возбуждены. Егорин раскраснелся, в голосе гнев и обида:

— Нет, нет, ты мне объясни. Как это так вы уходите? Да и почему это вдруг на Украину? Вы же формировались-то здесь, на Брянщине!..

Никогда еще я Егорина не видел таким. Глаза так и горят. Рыжая окладистая борода трясется.

Заметив меня, он заговорил еще громче:

— Да вы что, не слыхали, что представители Орловского обкома партии летят к нам? Теперь все отряды будут подчинены райкомам. А вы что — на Украину? Да известно ли вам, что фашисты собираются напасть на Брянский лес? Вы знаете, что это значит: сожгут все деревни, а народ угонят в концлагеря.

Егорин сердито переводит взгляд то на меня, то на Реву.

— Родственников ваших партизан кто защищать будет? Да завтра же в ваш штаб все женщины прибегут. Что вы им скажете?..

Мы встретились с Егориным в конце октября 1941 года. Это серьезный, уравновешенный человек. Он и до войны был председателем Суземского райисполкома. С приходом фашистов остался в подполье. И в том, что партизаны вскоре полностью освободили район, сказалась и его неутомимая работа. Сейчас исполком и его председатель олицетворяют здесь Советскую власть. Они решают вопросы снабжения населения, охраны населенных пунктов, заботятся о больных и раненых, оказывают помощь семьям красноармейцев и партизан. В освобождении района наши отряды действовали плечом к плечу с местным отрядом Алексютина. У нас установились самые тесные отношения с подпольным райкомом партии, который возглавляли товарищи Паничев и Петушков. Райисполком тоже привык наших партизан считать своей опорой. Месяцы совместной борьбы сроднили партизан с местным населением. Поэтому Егорин и мысли не допускал, что вдруг останется без нас.

Он не учитывал того, что мы помогли поднять партизанское движение не только в этом, но еще в трех районах Брянщины: Трубчевском, Комаричском и Брасовском. Теперь местные отряды окрепли и стали действовать самостоятельно. Дальнейшее наше пребывание в этих местах уже не вызывалось прямой необходимостью.