Сильвия и Бруно - [130]

— А когда я курил трубку, она сидела, вон где вы сейчас, и всё рассказывала мне, да так забавно, так забавно! Ну словно это Минни вновь ко мне вышла. А когда она собралась, значит, уходить, я и говорю, пожмём, значит, друг другу руки. Нет, говорит она, как же мне жать вам руку?

— Мне очень жаль, что она так сказала, — проговорил я, удивлённо подумав, что это первый случай, когда в леди Мюриел проснулось классовое высокомерие.

— Да нет, это она не от гордости! — ответил старик, словно бы угадав мои мысли. — Она сказала, ваша Минни же никогда не подавала вам руки на прощанье! А я, говорит, теперь ваша Минни. И она обняла меня, старого, своими миленькими ручками и поцеловала в щёку — благослови её Бог! — Тут голос старика сорвался, и он не смог больше говорить.

— Благослови её Бог! — повторил я. — Доброй вам ночи! — Я пожал ему руку и пошёл своей дорогой. «Леди Мюриел, — сказал я себе, приближаясь к дому, — вот кто знает, как возмещать!»

Вновь одиноко устроившись у камина, я напряг память, желая воскресить чудесные виденья вчерашнего вечера и высмотреть средь пылающих угольев милое лицо старого Профессора. «Вон тот чёрный уголёк, едва тронутый жаром, вполне сошёл бы за него, — решил я. — После той катастрофы его лицо непременно должно быть покрыто чёрными плямами…» Профессор тут же произнёс:

— Результатом этой комбинации… как вы заметили… был Взрыв! Нужно мне повторить этот Эксперимент?

— Не нужно, не нужно! Не утруждайте себя! — послышалось со всех сторон. И тут вся толпа, отчаянно торопясь, устремилась в Пиршественный зал, где гости сразу же начали рассаживаться за накрытым столом.

Слуги времени даром не теряли, и очень скоро перед каждым из гостей стояла тарелка, полная всякой всячины.

— Я всегда придерживался принципа, — произнёс Профессор, — что это очень хорошее правило — перехватить того-сего, как только представится случай. Главное преимущество званых обедов… — Но тут он внезапно умолк. — Ой, да ведь это же Второй Профессор! — воскликнул он. — А места для него не осталось!

Второй Профессор входил в эту минуту в зал, на ходу читая огромную книгу, которую держал у самых глаз. Последствия были печальны: не глядя себе под ноги, он поскользнулся, полетел вперёд и грузно рухнул носом вниз посреди стола.

— Ах, какая жалость! — воскликнул сердобольный Профессор и бросился помочь ему подняться.

— Я не я буду, если не споткнусь, — сказал Второй Профессор.

Профессор испуганно взглянул на него.

— Что угодно, только не это! — воскликнул он. — Разве выйдет что-нибудь путное, — добавил он специально для Бруно, — если кто-нибудь станет кем-то другим?

Но Бруно хмуро ответил ему:

— Мне ничего не положили на тарелку.

Профессор торопливо нацепил свои очки — хотел сперва лично убедиться, что с фактами полный порядок; затем он обратил своё круглое весёлое лицо к несчастному обладателю пустой тарелки.

— А чего бы тебе сейчас хотелось, малыш?

— Это… — (Бруно не был вполне уверен.) — Наверно, немного пудинга с изюмом… пока я о нём думаю.

— Ох, Бруно! — (Это Сильвия зашептала ему с другой стороны.) — Неприлично спрашивать блюдо, которое ещё не подано на стол.

Бруно прошептал в ответ:

— Но когда до него дойдут, я ведь могу забыть попросить кусочек! Ты сама говоришь, что я вечно всё забываю, — добавил он, видя что Сильвия собирается прошептать что-то ещё.

Такое заявление Сильвия не решилась оспаривать.

Тем временем между Императрицей и Сильвией втиснули ещё один стул для Второго Профессора. Сильвии он показался совсем неинтересным соседом: впоследствии она смогла припомнить только одно его обращение к ней за всё время Банкета, и оно было вот таким: «Как, однако, удобен бывает Словарь!» (Она рассказала потом Бруно, что очень его боялась, поэтому пискнула только «Да, сударь!» в ответ; на том их разговор и закончился. А Бруно высказал своё решительное мнение, что разговором это никак нельзя назвать. «Ты бы ему загадку задала, — подсказал он. — Я, например, загадал Профессору целых три загадки! Первая та, которую ты мне утром загадывала: сколько пенни в двух шиллингах. Вторая…» — «Ох, Бруно! — перебила Сильвия. — Это же совсем не загадка!» — «Совсем загадка!» — не согласился Бруно.)

В этот миг лакей положил Бруно на тарелку кое-что вкусненькое, и он выкинул из головы пудинг с изюмом.

— Второе преимущество званых обедов, — весело продолжал объяснять Профессор всем, кому это было интересно, — состоит в том, что благодаря ему вы можете повидать ваших друзей. Если желаете увидеть человека, то предложите ему кушать. То же правило — и в случае с мышью.

— Этот Кот всегда такой добрый с Мышами, — сказал Бруно, а потом наклонился и погладил необычайно толстого представителя упомянутого вида, который только что приковылял к пирующим и теперь жеманно тёрся о ножку его стула. — Налей ему, Сильвия, молока в своё блюдце. Кису всегда мучает жажда!

— Почему это в моё блюдце? — спросила Сильвия. — Может быть, в твоё?

— В моё мы нальём ему добавки, — сказал Бруно.

Сильвию такой ответ не устроил, но она, вероятно, никогда не умела отказывать брату в просьбе, поэтому налила в своё блюдце молока и пододвинула его Бруно, который соскочил со стула и поставил блюдце на пол перед котом.