Силой и властью - [13]

Он поддал в бока лошади, посылая в галоп. Остальной отряд помчался следом. Только последний замешкался, потом вернулся, спешился, наклонился над мертвой шиварийкой. Серьга с ноздри оторвалась сразу, а ножные браслеты снять оказалось непросто. Умгар поскреб лысеющий затылок, достал меч, недолго думая рубанул по ногам. Поспешно похватал рассыпавшиеся серебряные кольца, вскочил в седло и кинулся догонять остальных.

Яшмовый Грот без своих скрадывающих чар оказался совершенно беззащитным. Тяжелые ворота хозяева только что на совесть смазали, а обычный запор от хорошего удара рукояти разлетелся острыми брызгами.

Во дворе обнаружилась добротная торговая повозка, у коновязи — оседланная в дорогу лошадь и единственный защитник на крыльце: в доспехах, с двумя клинками в руках. При виде незваных гостей он выступил из тени, играючи крутанул мечом и громко спросил:

— Кто вы такие и что вам тут нужно? Отвечайте! Или головы шеи жмут?

Голос прозвучал звонко, по-мальчишески. Да и сам воин казался слишком юным, слишком ярким, как на празднике, и каким-то неправильным. Другой бы при виде вражьей ватаги испугался или разозлился, если уж такой храбрый, а этот улыбался, да так искренне весело, что казалось, играл в детскую игру, и даже уже выиграл, а теперь просто смеется над проигравшим приятелем.

— Тю, кто тут у нас! — Бородач Вечко осадил лошадь и ткнул пальцем в мальчишку. — Эй, Нар, я думал, это ты — златокудрый, но рядом с ним!.. — радостный вид мальчишки заставил и его улыбаться во все зубы. — Малыш, ты никак подраться хочешь?

Нарайн отлично помнил эту улыбку — родовой знак Вейзов. Точно так же Гайяри развлекал столичную публику на арене: выходил, обезоруживающе улыбался и побеждал, зачастую даже не оцарапав противника, а потом смиренно ждал приказа избранника Айсинара: убить или отпустить. Избранник был милостив — как правило, бойцы обнявшись, расходились. Но раз мальчишка Вейз дрался с наемником-берготом, который был так удачлив, что сумел его ранить. И тогда высокий покровитель вдруг сказал: убей! В тот же миг несчастный лишился головы, а улыбка Гайяри осталась по-прежнему светлой и беззаботной. Вспоминая этот случай, Нарайн до сих пор содрогался от отвращения.

И тут же привиделась другая улыбка, очень похожая — но только ему… Салема. Вспоминать невесту было еще больнее. Творящие милостивы, может быть, ей уже нашли более подходящую пару.

— Этот малыш — лучший боец Орбинской арены, — ответил Нарайн бородатому, — не дури — стреляй.

— Ха! Наш подкидыш со страху обделался, — хохотнул один из разбойников и, выхватив клинок, послал коня к дому. За ним рванул еще один.

Три вздоха — и лошадь первого рухнула, с визгом суча ногами. Умгар едва успел выскочить из-под ее тела. Второму повезло меньше — меч мальчишки располосовал бедро от паха до колена.

Теперь дернулся и Вечко.

— Помнишь, где твой меч? А сотник что говорил? — зло усмехнулся Нарайн. — Так слушай меня: арбалет возьми. Хотя, если сдохнешь на пороге сокровищницы — мне-то что?

Вечко еще озирался, соображая, но остальные четверо уже вскинули самострелы. Два болта ушли мимо, но двух оставшихся — в плечо и в живот — щенку хватило. Он, теряя клинки, завалился в траву.

Разбойники тут же рассыпались по двору: один полез в повозку, другой — в конюшню, кто-то прихватил редкостное оружие молодого хозяина. Несколько человек, во главе с Дикарем, вломились в дом. Сонных охранников прикололи сразу, остальных вместе с их добром поволокли во двор.

Нарайн спешился, подошел к раненому и присел рядом.

— Что, Гайи, не хочется больше улыбаться? Где твой батюшка? Никак в Шиварии. Или уже в Мизаре травой пыхтит? А твой высокий покровитель? Небось в дальние щели дворца забился? А ведь вас предупреждали.

Гайяри попытался сесть, не смог, только лишь чуть повернулся на бок и приподнялся на локте здоровой руки.

— Нарайн… не ждал тебя тут увидеть, — он все же попробовал улыбнуться, но только скривился от боли. — со скотом умгарским братаешься… ну-ну…

— Не ждал? А зря. Я вот с весны только и мечтаю увидеть, как эта твоя улыбочка погаснет. Жаль, жаль, Геленна нет… ну ничего, найдутся добрые люди, расскажут, куда семья пропала. Тяжело тебе беседовать? Тогда ты просто слушай, а я расскажу. Эти вот скоты — кивнул он на своих спутников, — пришли сюда за богатством. Но Дикарь Борас — не-ет. Дикарь золота не любит, ему нужны хорошенькие головки твоих братьев, и он их получит. Сначала их, а потом их матушку и тебя на закуску.

Гайяри, бледный, как покойник, сжал зубы, но все же приподнялся еще. Проглотил набежавшие слезы и заговорил уже спокойно.

— Нар, мы с тобой друзьями никогда не были, но ты же не умгарский варвар. Ты зол, знаю. И я — вот он, тут. Скажи своим ублюдкам, пусть возьмут меня. Все, что захотят, я даже подыграю, ты меня знаешь… хоть кишки на кол мотать… но мне, не мальчишкам… они же дети, пусть их просто убьют. Сразу.

Молодой Орс только усмехнулся и встал.

— Мои братья были младше. Бо будет веселиться, а ты — слушать. Надеюсь, до самого конца доживешь.

Он уже уходил, когда услышал:

— А Салема? Ее тоже пусть получат?

— Салема здесь?