Силоам - [178]

На следующий день, прежде чем приняться за укладывание, Симон еще раз улегся на балконе и тогда, — совершая это движение, снова объединявшее его со всеми его товарищами, находившимися вокруг него в границах Обрыва Арменаз, а также со всеми теми, кто в будущем, год за годом, в свою очередь, проникнут в эти пределы, чтобы улечься, как он, в холоде зим и тепле весен, в шуме потоков и благоухании цветов, — тогда он испытал ощущение безопасности, удивившее его посреди такого большого смятения. Он посмотрел на дорогу, и поскольку перед ним проходила группка девушек, возвращавшихся с прогулки, стал надеяться, что сейчас увидит Ариадну, и принялся высматривать ее фигуру за елями. Но она не появилась. Что она делала?.. Дорога опустела, и Симон знал, что с добрый час по ней никто больше не пройдет. Он почувствовал, как им овладевает усталость и, должно быть, задремал, так как через некоторое время проснулся от глухого рокота, доносившегося с горы. Но шум почти тотчас прекратился, и он снова уснул.

К концу дня он вышел из комнаты задолго до назначенного времени их встречи, чтобы доставить себе радость ожидания, составлявшего половину удовольствия от встречи, и направился к дороге Боронов. День подходил к концу в нежной проникновенной музыке. Низкое, уже покрасневшее солнце отбрасывало на тропинку тонкие тени деревьев, вдоль которых поднимался нежный свет молодых листьев. Вдалеке тек поток, возвещавший своим рокотом уже не только о своем воскрешении, но и об обретении летней живой силы, заявляя об этом властным и тяжелым шумом. Это был один из тех часов, что он любил, как прелюдию их встреч. Вокруг него, даже в самом рокоте потока, немного приглушенном листвой, был сверхъестественный покой. Он с удивлением вдыхал еще неизведанную свежесть этого года, смешавшуюся с запахами перегноя, смолы, цветов. На земле тень заливала отпечатки следов, оставленных ими несколькими днями раньше во влажной земле. Симон отметил, что на всем протяжении луга, и даже внутри лесов, нигде не осталось снега, только в овражках и у подножия деревьев — маленький белый круг, все дальше и дальше, как белая тень. Весна!.. Но быстро спустился вечер. Тропинка почти мгновенно погрузились в темноту. Симон, остановившись у входа в лес, поднял голову. Небо между ветвями было синим, как накануне, чистой холодной синевой, безучастной к земле. Можно было подумать, что там наверху, за горизонтом, из драгоценной таинственной материи рождался другой день, не доступный никому. Это было красиво и немного мрачно. Ариадна не шла. Впервые она не приходила на свидание. Симон прождал около часа. Затем бегом вернулся к Дому, с тем странным стеснением в груди, за которым следуют рыдания.

XIV

Симон открыл глаза, осмотрел комнату — ту, самую первую, с океаническим горизонтом и треугольником Монкабю, вырисовывающимся в окне… Что он делает в этой комнате? Почему он в Доме?.. Сестра Сен-Базиль, склонившись над ним, следила за его движениями с озабоченным видом. Вправду ли он видел все это?.. Он вслепую протянул к тумбочке руку, затем перевел глаза на окно. Губы его приоткрылись.

— Монкабю, — прошептал он…

Почему он говорил о Монкабю? Причем с таким выражением лица, будто увидел призрак?.. Но ведь перед глазами Симона снова была комната, в которой он проснулся около года назад, после долгой ночи в поезде. Ничего не изменилось. Мельчайшие детали первых проведенных здесь дней возвращались к нему с необычайной четкостью, с жестокой остротой. Те дни ожидания, вечера отчаяния, ощущение узника в замкнутом мире, в центре которого, как загадка, возвышался Монкабю — все это было совсем рядом, это было его настоящее, и ничего больше не было. Он вновь переживал мелкие события первых месяцев, письма Шартье, посещения сестры Сен-Базиль. Снова видел, как к нему входит Массюб в своем цветастом халате; слышал, как Пондорж, со своим просторечным выговором, кричит ему на ухо: «Мужик один, Данте, поэт… не читали?» Он снова видел, как Жером протягивает руку к туману, в направлении потока, говоря: «Слышите?» О чем он еще ему говорил? Разве не об одной девушке? Где была эта девушка? Можно ли увидеться с ней? Не придет ли она по лугу, не усядется ли в высокой траве, рядом с солнцем, улегшимся у ее ног, как послушная собака? Решится ли он заговорить с ней на этот раз? Боже мой, боже мой, что случилось? Здесь, совсем рядом с ним, была большая дыра, откуда тянуло мраком и холодом…

Вдруг Симон вскрикнул и задрожал всем телом… Сестра Сен-Базиль поняла, что память вернулась к нему только сейчас.

Жар не спадал еще несколько дней. Но с больным стало можно разговаривать.

Симон узнал, что жители Орсьера, рано утром спускавшиеся к Обрыву Арменаз по дороге в Опраз, нашли его без сознания у подножия дерева. Тогда он вспомнил о том дне, когда в полусне услышал рокот в горах: лавина!.. Лавина сошла, как и первая, со скалистых плато Пустыни, но на этот раз немного сместившись к востоку. Обрушившись с основания Большого Хребта, справа, она сползала с платформы на платформу и остановилась на террасе, в глубине которой был домик Боронов, засыпав его целиком. Снизу ничего не было видно, только послышался шум. Почему Ариадна решила именно в тот день подняться так высоко? Кто-то сказал, что видел, как она утром шла через луг, направляясь к горе. Но точно ли это было так?.. Вечером, когда ее хватились, на поиски ушла команда спасателей; но ни в этот день, ни на следующий не нашли ни малейших ее следов. Затем поиски стали невозможны из-за разразившейся непогоды.