– Ты можешь повернуться спиной ко мне, Ворд, но повернешься ли ты спиной к нашему сыну или дочери?
О, Боже, что он слышит! Мгновение он еще стоял у открытого холодильника, а в следующее уже сжимал ее в объятиях.
– Что ты говоришь, Анна? Анна, Анна… Ты что, действительно…
Анна скрестила пальцы за спиной – мать-природа не солжет ей…
– Еще немного рано, Ворд, но я… да… мы…
– Ребенок… у тебя будет мой ребенок!..
– Наш ребенок, Ворд!
Ворд затряс головой, простонал:
– Мать предупреждала меня, но я… я думал…
– Ну, мы сами были неосторожны, Ворд…
– Ты беременна… моим ребенком… – повторил Ворд и нежно провел руками по ее телу; глаза его потемнели. Анна чувствовала, как дрожат его пальцы.
– О, Боже, Анна, я так скучал без тебя! Сможешь ли ты когда-нибудь… простить меня?
Поддаться искушению наказать его, напомнить, что он сделал, как сильно ее обидел? Но Анна, с ее нежной душой, все ему уже простила. Он гордый человек, и она сознавала, как много для него значит попросить у нее прощения и понимания.
– Мы оба совершили ошибки, не ты один, Ворд. Но… мы были так счастливы. И теперь у нас есть шанс начать сначала.
– Я любил тебя, Анна, до того, как твоя подруга рассказала мне правду о Коксе, – признался Ворд.
– Знаю, ты говорил мне тогда – помнишь, когда мы были вместе…
– Ты слышала это?..
– Да, да, Ворд. А если бы и не слышала, поверила бы в твою любовь, потому что… о ней сказала мне твоя мать.
– Моя мать?! Она разговаривала с тобой? Но…
– Но – что? – вкрадчиво поинтересовалась Анна, подставляя ему губы.
– Н-ничего… – И он прижался губами к ее губам. – Боже, Анна, ты… тебе не надо позволять мне это! – простонал он, целуя ее. – Есть вещи… о которых мы должны поговорить… объяснения… извинения… мне нужно…
Она нежно прижала пальчики к его рту.
– Потом… потом, Ворд. А сейчас… отнеси меня в постель… Я так этого хочу! Мы оба… все не так поняли. Но, Ворд, если бы ты не думал так… ну, что я была заодно с этим Джулианом Коксом, я не подумала бы, что мы уже близки, и тогда… у нас никогда ничего бы не было.
– Ворд?.. Я думаю… – пробормотала Анна спустя час.
Они лежали рядом в постели, в его спальне.
– Не хочу ни о чем думать, Анна… только обнимать тебя, касаться тебя… целовать тебя…
– Ворд… – Она всем телом отзывалась на легкие поцелуи, которыми он покрывал ее шею.
Рука его опустилась ей на грудь, и Анна ласково остановила его:
– Подожди, Ворд, это… я о нашем маленьком…
Он мгновенно замер.
– Мне хотелось бы, чтобы Ди была его крестной матерью.
– Ди? – подозрительно переспросил Ворд. – Ну, если она не будет такой мужененавистницей, мегерой, ведь она запретила мне увидеть тебя…
– О Ворд, Ди вовсе не такая! Она очень добрая… ранимая. Поверь, когда узнаешь ее лучше – сам это поймешь.
– Постараюсь… поверить, Анна. Но сейчас… – и он снова стал целовать ее. – Иди сюда, ко мне!..
Телефон зазвонил, когда Беф входила в магазин – выбегала принести сандвичей для себя и для Келли на ленч. Келли как раз взяла трубку, когда появилась Беф.
– Это тебя – кто-то из таможни по поводу твоего заказа из Чешской Республики.
Протянув Келли сандвичи, Беф схватила трубку – она уже боялась, заказ не придет никогда… Возможно, Алекс был прав, предупреждая ее, чтобы не покупала прелестную копию старинного стекла, но она в нее просто влюбилась.
Эти фужеры – она увидела их на распродаже – так изумительно сияли… она сразу решила заказать их для магазина. И вот представитель таможни сообщает, что долгожданный заказ наконец прибыл и ей высылают документацию.
– Хорошие новости? – спросила Келли, как только она положила трубку.
– Очень хорошие! Мои фужеры получены! Слава Богу, Келли!
– Жду с нетерпением! Как раз с ними отпразднуем долгожданное счастье нашей Анны.
– Ну конечно! Ди и Ворд все еще смотрят друг на друга буками… Кстати, Анна не догадывается, где может быть сейчас Джулианн Кокс?
– Да нет, по-моему. Как будто его видели в Гонконге, потом в Сингапуре… Впрочем, там – чаще за картами.
– Главное – он ушел из нашей жизни.
– Мне придется поехать в аэропорт, в Манчестер, Келли. Заменишь меня здесь.
Итак, первый год их бизнеса в Рее оказался неожиданно бурным; только сейчас, слава Богу, все как-то успокоилось – и в личной жизни, и в деле.
