Силиконовая любовь - [10]
Джоанна слушала медиума с тем же крайне неприятным ощущением, которое испытывала во время сеанса несколькими часами раньше.
Перед тем как попрощаться, Зина пригласила продолжить общение завтра у нее дома и заверила, что Николя скоро объявится.
Сейчас единственным желанием Джоанны было лечь на кровать, укрыться с головой одеялом и забыть обо всем. Но тишину комнаты нарушил телефонный звонок.
— Николя у меня. Он сам не свой: не пойму, то ли пьян, то ли еще что-то. У него на голове рана, но небольшая.
— Кто это? — недоуменно спросила Джоанна.
— Это Клод.
Графиня д’Орлеак впервые позвонила с тех пор, как умер Франсуа. Джоанне было обидно, что Николя пошел искать защиты и поддержки у человека, сыгравшего не последнюю роль в крахе ее семейного благополучия.
После смерти Франсуа свекровь и невестка серьезно поссорились. Клод обвиняла Джоанну в том, что она бросила ее сына в сложный период его жизни. А Джоанна пыталась объяснить, что Франсуа под влиянием наркотиков становился агрессивным и невменяемым. Однажды он хотел задушить ее, и, если бы не вмешался Амет, неизвестно, чем бы это закончилось. От другого случая у Джоанны остался шрам на лице. Слава Богу, что одному очень известному пластическому хирургу удалось превратить его в едва заметный рубец, похожий на тоненькую морщинку. Это произошло, когда Джоанна, не выдерживая больше увлечения мужа наркотиками, решила уйти. Тогда он, разъяренный, разбил тарелку и бросил ей в лицо осколки. Джоанна рассказывала свекрови об этих приступах агрессии, но та не хотела верить: образ любящего и любимого сына никак не соответствовал этим историям. После ссоры, сопровождаемой взаимными упреками и оскорблениями, свекровь и невестка больше не встречались и даже не созванивались. Тем не менее Джоанна не запрещала Николя видеться с бабушкой.
— Можно мне поговорить с ним? — спросила Джоанна.
— Твой сын не хочет тебя видеть и слышать. Только попросил предупредить, что он со мной, — последовал ядовитый ответ свекрови.
Джоанна поднялась с кровати, налила виски и выпила залпом. Ужасное прошлое жестоко ворвалось в ее настоящее. Спрятаться от него можно было только во сне.
Николя внимательно вслушивался в слова бабушки: ему интересно было знать все, что касалось смерти отца. Но разговор оказался коротким и не открыл ничего нового. Вернувшись, Клод, нежно взъерошив волосы внуку, сказала:
— Иди спать, мое сокровище.
Она проводила Николя в комнату, раньше принадлежавшую Франсуа.
— Я не хочу оставаться один. Побудь со мной немного.
Клод прилегла рядом, обняла внука. Она никогда не позволяла себе такого проявления нежности по отношению к сыну, всегда была к нему крайне требовательной. Воспоминания о Франсуа как всегда наполнили ее глаза слезами.
— Спокойной ночи, дорогой. Я тебя очень люблю.
Николя проснулся. Шторы задернуты — трудно было представить, который час. Он осмотрелся вокруг. Большая кровать с балдахином, на котором красовался вышитый фамильный герб семейства д’Орлеак, книжные полки на всех стенах, фотографии отца, старая печатная машинка на письменном столе… Рядом с ней — аккуратно сложенные листы бумаги с напечатанным текстом, исчерканные сделанными от руки исправлениями.
Приподнявшись, Николя позвал бабушку. Та сразу же появилась с серебряным подносом в руках. Аппетитный аромат кофе и свежих булочек напомнил Николя, что он не ел больше суток.
— Уже час. Я представляю, как ты проголодался.
Николя поцеловал бабушку в щеку и, показывая на стопку бумаг на столе, спросил:
— Что это?
Клод присела на кровать и с грустью сказала:
— Твой отец мечтал стать писателем. Это все, что осталось от его мечты.
— Как это?
— Я настаивала, чтобы он занимался нашим семейным бизнесом. А у него, наверное, был талант, и он хотел писать. Не в силах противиться тому, что ему навязывали, он начал принимать наркотики, и случилось то, о чем ты вчера узнал.
Впервые Клод была честна, рассказывая о крахе сына.
— Франсуа женился на твоей матери, потому что она была беременна, но он совершенно не был готов к созданию семьи, тем более к тому, чтобы стать отцом. Когда ты родился, он на три дня забаррикадировался в этой комнате. Наконец нашел силы сходить в клинику, но в палате твоей матери он столкнулся с… со старым другом твоего дедушки.
— С Президентом?
— Да.
— А потом?
— Не знаю. Я могу только догадываться, что чувствовал твой отец. Наверное, он понимал, что не может обеспечить жене ту защищенность и уверенность в завтрашнем дне, какую мог дать этот богатый и влиятельный человек.
Клод поднялась. Ее красота, изменившись с годами, сохранилась и в старости. Даже в свои семьдесят она была удивительно красива. Клод сняла с пальца правой руки кольцо с фамильным гербом и протянула его Николя:
— Это кольцо твоего отца. Теперь оно твое.
Не проронив ни слова, Николя крепко обнял бабушку и долго не выпускал ее из своих объятий.
Как только она ушла, он бросился к телефону:
— Амет, скажи маме, что через час я буду дома.
— У тебя все в порядке?
— Все OK.
Николя пошел в ванную комнату, разделся и погрузился в теплую воду. Лежа в ванне, он рассматривал аккуратно выстроенные в ряд одеколоны отца, щеточку и крем для бритья, флакончик с успокоительным. На первый взгляд привычные вещи, которые он видел много раз, сейчас производили на него совсем иное впечатление.
