Сила спокойствия - [53]

Мало кто из нас желает или способен сделать это сутью своего существования, да нам это и незачем. (Хореограф Твайла Тарп заметила, что «одиночество без цели убивает творчество».) Даже Мертону духовный наставник дал особые привилегии: ему было позволено общаться с внешним миром посредством писем и текстов, а затем он стал путешествовать и говорить с большой аудиторией. Его работа была слишком важна, а обнаруженные знания — слишком существенны, чтобы закрывать их в крохотном кирпичном здании на лесной опушке в Кентукки.

Мертон пришел к пониманию: проведя в лесу много времени, он получил уединение внутри себя и может обращаться к нему, когда пожелает. Мудрые и занятые люди тоже знают: уединение и спокойствие неподалеку, если мы ищем их. Несколько минут перед выходом на сцену для выступления или перед важной встречей в гостиничном номере. Утро, пока остальной дом еще не проснулся. Поздний вечер, когда мир уже в объятиях Морфея.

Ловите эти моменты. Планируйте их. Взращивайте их.

Живите по-человечески

От работы лошади дохнут. Это понимать надо.

Александр Солженицын. «Один день Ивана Денисовича»

Королева Виктория и ее супруг принц-консорт Альберт выделялись среди большинства королевских пар. Они действительно любили друг друга, серьезно относились к своим задачам глав государства и много работали. Это очень хорошо. Но любая положительная черта — даже усердная работа, доведенная до крайности, — перерождается в отрицательную.

Для них обоих идея «баланса между работой и жизнью» была невозможна в силу занимаемого общественного положения, отчего добродетель самодисциплины и самоотверженности обратилась в смертельный порок.

Саксонский принц Альберт проявлял трудолюбие со дня, когда он вошел в британскую королевскую семью. Замужество привнесло в жизнь Виктории необходимый порядок. Альберт упростил процессы и взял на себя часть бремени, лежавшего прежде на самой королеве Виктории. Действительно, многие так называемые викторианские черты эпохи на деле исходили от него. Он был дисциплинирован, скрупулезен, амбициозен, консервативен.

Под его воздействием распорядок правящей четы превратился в сплошную череду встреч и социальных событий. Альберт был почти всегда занят и работал так много, что от напряжения у него случались приступы рвоты. Он никогда не уклонялся от возможностей или ответственности, брал на себя любую часть ноши Виктории, вместе же они воплощали все формальное и неформальное влияние, которое в то время имела монархия. Они были трудоголиками и гордились этим.

Как писал Альберт одному советнику, он часами читал немецкие, английские и французские газеты. «Нельзя ничего упускать, — говорил он, — потеря связи приводит к неверным выводам». Не поспоришь: ставки были крайне высоки. Например, прекрасное понимание Альбертом геополитики помогло Британии не оказаться втянутой в Гражданскую войну в США.

Но с таким же усердием принц-супруг бросался и в куда менее значимые проекты. Организация Всемирной выставки 1851 года — шестимесячный карнавал чудес Британской империи — стоила ему нескольких лет жизни. За несколько дней до открытия он писал мачехе: «От переутомления я скорее мертв, чем жив». Выставка оказалась, безусловно, прекрасным и запоминающимся событием, но здоровье консорта так никогда и не восстановилось.

Альберт походил на Уинстона Черчилля, только вот ни он, ни его жена не знали умеренности и мало отдыхали. «Моя жизнь выглядит так, будто я кручу мельничные жернова», — говорил Альберт. Неплохое описание жизни монаршей четы — принца-консорта и королевы Виктории. С момента заключения брака в 1840 году она за семнадцать лет родила девятерых детей, причем некоторые были погодками. Женщины в те времена регулярно умирали при родах (анестезия хлороформом появилась только при восьмой королевской беременности). Виктория была почти постоянно беременна. Даже пользуясь неограниченной помощью по дому, королева росточком в сто пятьдесят два сантиметра несла колоссальную физическую ношу, связанную с выполнением монарших обязанностей. Уже после смерти Виктории выяснилось, что она страдала выпадением матки и грыжей и вынуждена была терпеть постоянные сильные боли.

В огромной семье нет ничего плохого, трону нужны наследники, но, похоже, этой паре никогда не приходило в голову иметь свое мнение на этот счет. «Человек — это вьючное животное, — писал Альберт брату, — и счастлив только тогда, когда должен тащить свою ношу и у него мало свободы воли. Мой опыт учит меня соглашаться с этой истиной все больше и больше». Его жизнь с Викторией едва ли была привилегией, расслабленностью или свободой: на головоломной скорости повторялся бесконечный цикл обязанностей, которые они сами навязали себе.

То, что их брак не распался, — доказательство привязанности супругов друг к другу. Виктория, по крайней мере, знала о вредных последствиях всей этой работы для Альберта. Она писала о результате их «сверхлюбви к делам» для их отношений, а также отмечала, что его здоровье ухудшалось. Его галопирующие мысли не давали ему спать по ночам, мозг не мог отключиться от дневного напряжения, болел желудок, а кожа стала дряблой.