Сила прошлого - [27]

о нем: здесь нет и намека на буржуазность, на ту солидность и прочность, которые он хотел видеть вокруг себя: дерево, а не пластик, книги, а не журналы, и что угодно, но только не Мальдивы. Здесь же все кажется преходящим, что невольно наводит на мысль о скорой смене владельца: когда человек в цветастой рубашке окончательно разорится, ресторан в очередной раз будет перестроен, и во время ремонтных работ, зимой, под вой сирокко, здесь будет проходить Roller Betty, не совсем случайно, зайдет, оглядится вокруг, как сейчас это делаю я, рабочие отложат свои инструменты и посмотрят на нее, бригадир спросит, что ей здесь надо, Roller Betty будет искать глазами царапины, которые оставили на полу ее ролики, но не увидит даже пола, потому что и его снимут, чтобы убрать следы того прошлого, не имеющего истории, к которому принадлежит и она, и тогда она ответит: “Ничего”, развернется и уйдет.

Больяско молча курит, притихнув, и его поза могла бы даже показаться аристократической, если бы не его внешность, но когда наши взгляды встречаются, в его глазах немедленно начинается та же пляска, как когда он говорил мне, что мой отец — казак, бутылка в море, тайный агент, убийца — все та же ухватка характерного актера. Ничто еще не окончено, нет. И никто из нас не победил, потому что выигрывать было нечего.

— Послушайте, — говорю я ему, — почему вы решили рассказать все это мне? А не моей сестре, например.

— Твоя сестра не такая, — отвечает он. — Вот уж кому ничего не следует знать.

— Действительно. Она бы просто вызвала полицию.

— Конечно.

— А моя мать? Почему ей ни слова? Она же вышла за него, в конце концов?

Подкатывает Roller Betty со счетом. Он даже не смотрит на него и протягивает кредитную карточку.

— Твоя мать все и так знает, Джанни.

“Джанни Костанте” написано на его кредитной карточке.

10

Наступило время, дружок, открыть секрет, который тебя очень удивит. Я все же решился рассказать всю правду про Пиццано Пиццу, хотя он будет очень недоволен (признаюсь тебе, что обещал ему этого не делать). Да, время пришло, и тебе надо её знать. Надо и если ты уже знаком с приключениями Пиццано Пиццы, и даже если никогда о нем не слышал, но сейчас тебе подарили книжку про него, чтобы ты хоть немного почитал, а не играл с утра до вечера в видеоигры с Лоренцо (потому что везде, где есть видеоигры, там всегда есть Лоренцо, тут ничего не поделаешь; но если это не так, и друга, с которым ты играешь в видеоигры, зовут Джулио, или Валерио, или Джакомо, или Якопо, или Массимилиано, или же ты любишь играть в одиночку, или, может, вообще не любишь видеоигры, тем более тебе пора узнать всю правду про Пиццано Пиццу, потому что тогда ты поймешь, как легко совершить в жизни ошибку).

Поэтому, дружок, отложи сейчас книжку, ступай на кухню и сделай себе бутерброд (советую хлеб с майонезом и запей молоком), а потом приступай к чтению, устроившись поудобнее в самом мягком кресле, какое есть в доме, или же закройся в своей комнатке, развались на кровати, как римский император, то есть приляг на бок, не забывая о своем бутерброде, и не так уж важно, если ты немного насоришь: как я только что сказал, тебе предстоит узнать всю правду, а правду лучше узнавать на сытый желудок и усевшись поудобнее. Поверь мне, сделай, как я говорю. Вперед. Запасись едой. Найди укромный уголок. Я буду тебя ждать и никуда не уйду. Правда, которую я собираюсь рассказать, никуда не денется. Но пока я тебя дожидаюсь, я нарисую космический корабль. Просто так, потому что у меня хорошо получаются космические корабли, а потом, кто знает, может он нам еще пригодится. Космический корабль на старте.

(рисунок стартующего космического корабля)

Ну вот и отлично. Хотя сейчас, когда мы оба готовы, я понимаю, как трудно поведать эту самую правду, и поэтому я начну издалека, подходя к главному, не торопясь. Потихонечку полегонечку мы доберемся с тобой до самой сути. Мне хочется напомнить тебе, что у людей часто бывают секреты и это, в общем-то, в порядке вещей; и еще — что в мире много вранья, не только плохого вранья, которое служит для каких-нибудь темных целей, но и вранья безвредного, невинного, необходимого и даже полезного.

Давай начнем, например, с Деда Мороза. Это ведь тоже вранье, тебе это уже известно: Деда Мороза не существует, нет летающих оленей и саней, нет избушки на Северном полюсе и, к тому же, такой толстяк, как он, не пролезет в печную трубу.

Все это неправда: подарки тебе покупали родители в вашем универмаге в конце ноября, когда в магазинах еще не бывает давки, или в центре (это уж, как родителям больше нравится) за два-три дня до Нового года, когда в магазинах уже не протолкнешься; прятали их, и ты это тоже знаешь, в чулане, прикрывая старыми лампами или вытертыми коврами, а накануне Нового года отправляли тебя в постель пораньше, говоря, что Дед Мороз — большой трусишка и очень не любит, чтобы его видели; когда же были уверены, что ты крепко спишь, они на цыпочках шли за подарками, завертывали их в цветную бумагу на кухонном столе и ставили под елку. А потом утром устраивали настоящее представление: "давай подойдем тихо-тихо”, “еще неизвестно, приходил ли к нам Дед Мороз”, “гм, есть у меня дурное предчувствие”, а некоторые даже посыпали коридор жженым сахаром, чтобы было еще страшнее. Так делается всюду и всегда, потому что Деда Мороза не существует. Но нет на свете ни одного ребенка, которому бы не рассказывали о Деде Морозе, и не только родители, но и учительницы, и по телевизору, и все родственники, и даже полоумный дядюшка, который любит тебя щекотать, а ты щекотку не выносишь, и когда мамы нет дома, ты начинаешь скакать на кровати и ломаешь пружины матраса.