Сила - [19]

В конце концов, перед рассветом, в толпе женщин, не выказывающих ни малейшей усталости, Нур берет Тунде за руку и ведет в квартиру, в комнату, в постель. Тут один друг живет, поясняет она, студент. Здесь живут шестеро. Но полгорода уже разбежалось, в квартире пусто. Электричество отрубилось. Нур зажигает искру в ладони, освещает дорогу и, вот так горя, снимает с Тунде куртку, стягивает рубашку через голову. Смотрит на его тело, как вначале – открыто и голодно. Целует его.

– Я этого раньше не делала, – говорит она; он отвечает, что у него та же история, и не стыдится.

Она кладет ладонь ему на грудь.

– Я свободная женщина, – говорит она.

Он чувствует. Какой восторг. На улицах по-прежнему крики, и треск, и временами пальба. А здесь, в спальне, оклеенной плакатами с поп-певцами и кинозвездами, их телам тепло друг с другом. Нур расстегивает на Тунде джинсы, и он из них выпрастывается; она не торопится; он чувствует, как гудит ее пасма. Ему страшно, он возбужден; все перепуталось и сплелось, как в его фантазиях.

– Ты хороший, – говорит она. – Ты красивый.

Она тылом ладони проводит по редкой шерсти у него на груди. Выпускает крохотную искорку, и та пощипывает его за кончики волосков и слабо светится. Приятно. Когда Нур касается его, каждая линия его тела проступает четче, словно прежде Тунде на самом деле и не было.

Он хочет внутрь нее – тело уже командует, как действовать, как двигаться дальше, как взять ее за плечи, уложить на постель, слиться с нею. Но порывы тела противоречивы: страх не уступает страсти, физическая боль не слабее желания. Тунде замирает, вожделея и не вожделея. Пусть темп задает она.

Это длится долго и получается хорошо. Нур показывает ему, что делать ртом и пальцами. Когда она седлает его, потея и вскрикивая, в Эр-Рияде уже встало солнце нового дня. А кончая и теряя власть над собой, Нур бьет разрядом Тунде по ягодицам и в пах, но наслаждение такое, что боли он почти не чувствует.

Позже, ближе к вечеру, в город отряжают мужчин на вертолетах, солдат с винтовками и боевыми патронами. Женщины дают отпор, и Тунде снимает. Сколько их – их множество, и они в ярости. Несколько женщин гибнут, но остальные от этого лишь ожесточаются, и какой солдат способен стрелять вечно, кося женщин шеренгу за шеренгой? Женщины плавят бойки в винтовках, коротят электронику в БТР. И счастливы.

– Блаженство – на заре той быть живым, – говорит Тунде за кадром в своем репортаже, поскольку успел почитать про революции, – однако молодым быть – рай земной[8].

Двенадцать дней спустя правительство низложено. О том, кто убил короля Салмана, ходят так и не подтвержденные слухи. Одни говорят – родня, другие – израильский киллер, а третьи перешептываются, что это, мол, одна горничная – годами верно служила во дворце, почуяла силу в пальцах и больше не смогла сдерживать себя.

Так или иначе, к тому времени Тунде уже снова в самолете. То, что произошло в Саудовской Аравии, видел весь мир, и теперь это происходит повсюду разом.

Марго

– Это проблема.

– Мы все сознаем, что это проблема.

– Марго, ты сама подумай. Я серьезно – ты подумай головой.

– Я и думаю головой.

– Мы же не знаем – вдруг вот в этой комнате кто-то так умеет?

– Мы, Дэниэл, знаем, что так не умеешь ты.

Над этим смеются. Тут целая комната тревожных людей, а смех дает разрядку. И нарастает – все чересчур развеселились. Двадцать три человека, собравшиеся за столом переговоров, успокаиваются не сразу. Дэниэл расстроен. Думает, смеются над ним. Аппетиты у него всегда были слегка завышены.

– Само собой, – говорит он. – Само собой. Но откуда нам знать? Девочки – ладно, мы с ними делаем, что можем… господи, ты статистику побегов видела?

Статистику побегов видели все.

Дэниэл не отступает:

– Я не о девочках. Это у нас плюс-минус под контролем. Я о взрослых женщинах. Девочки-подростки включают эту штуку во взрослых. А те делятся друг с другом. Взрослые женщины тоже научились, Марго, ты же видела.

– Это большая редкость.

– Мы думаем, что это большая редкость. А я говорю, что мы не знаем. Может, ты, Стейси. Или ты, Мариша. Кто его знает, Марго, – может, и ты так умеешь. – Дэниэл смеется, и от этого по комнате тоже пробегает нервическая рябь смешка.

Марго говорит:

– Ну еще бы, Дэниэл, я могу взять и шибануть тебя сию секунду. В новостях офис губернатора занимает слоты, которые ты обещал мэрии? – Она взмахивает руками, топыря пальцы. – Пфффзззт.

– По-моему, это не смешно, Марго.

Но остальные за столом уже опять смеются.

Дэниэл говорит:

– Будем проверять. По всему штату, всех чиновников. Включая мэрию, Марго. И не спорь. Мы должны знать наверняка. Нельзя нанимать в госконторы людей, которые так умеют. Все равно что с заряженным дробовиком разгуливать.

Прошел год. По телевизору показывали репортажи о бунтах в далеких и нестабильных регионах, о женщинах, которые брали целые города. Дэниэл прав. Не то критично, что так умеют пятнадцатилетние девочки, их-то можно контейнировать. Беда в том, что вдобавок девочки умеют пробуждать силу в женщинах постарше. Отсюда вопросы. Давно ли это возможно? Почему до сей поры никто не знал?