Сила одного - [4]

— Я согласен. Что я должен сделать?

— Об этом ты узнаешь позже— когда будет нужно. А теперь — иди, — сказал старшина, доставая грязными пальцами из смятой пачки очередную сигарету.

Глава 2

Вечером, после команды “отбой”, когда вся замученная на плацу сумасбродом— старшиной рота предалась долгожданному сну, Данко с тремя “дембелями”— друзьями, тоже “земелями”, сидя в каптерке, поминали молодого “зему” Мишку Салахова.

К Наташе в этот вечер Данко решил не ходить— не до этого. О чем позвонил ей в санчасть из ротной канцелярии по телефону. Позвонил и немного расстроился, уловив по голосу, что его отсутствие ее нисколько не огорчило. Впрочем, в данную минуту Данко на это было плевать. Как и на все остальное. Утренний разговор со старшиной по-прежнему, как и весь день, крутился у него в голове. Как ни старался Данко гнать прочь эти скверные мысли, как ни убеждал себя не нервничать преждевременно, все было тщетно.

Оставалось последнее, испытанное всеми замордованными жизнью поколениями средство. Старое как мир. Добрая порция спиртного. Уйти от реальности, забыть о действительности. Вспомнить тех, кого уже нет. И никогда не будет. Сегодня солдаты-земляки поминали найденного мертвым в петле рядового Мишку Салахова.

На “столе”, составленном из двух табуреток, фляжка со спиртом, слитым из бутылки для конспирации. Закусь— жареная картошка, фирменное блюдо, и мясная подлива— еще один солдатский деликатес. По такому случаю полкового повара Узбека пришлось поднапрячь. Для таких вот “дембельских” посиделок коротконогий повар готовил блюда куда более сносные, удобоваримые, чем те, которыми он истязал бесконечно терпеливые солдатские желудки. Впрочем, у повара Узбека, прослужившего почти год, веских причин взбунтоваться против “дембельского” гнета не было: в казарму он должен был являться каждый день на ночлег. Поэтому немногословных и скорых на расправу “дембелей” Узбек старался не злить. Напротив, стремился им во всем угодить. Например, так как сегодня, — притащив после отбоя в каптерку хорошую закуску.

А хорошо пожрать и выпить— это в армии далеко не последнее дело. Во всяком случае— для малыша. Рядового Дениса Ишимкина. Он уже разложил закусь по котелкам, разлил водку по кружкам. Снял пробу с картошки. Поморщился для приличия. Как и положено солидному, всякое повидавшему и всегда всем недовольному “старику”. Малыш и был всегда всем недовольным. Сейчас он был недоволен тем, что водки, по его разумению, было “маловато че-то”. Впрочем, на самом деле Малыш был недоволен другим. Тем, что денег на грандиозные, задуманные им “дембельские” покупки недоставало. Уволившись и вернувшись домой, Малыш должен был произвести настоящий фурор. Так он уже давно решил про себя. Едва ли не с начала своей армейской службы. Малыш видел себя в расшитом золотыми нитями и аксельбантами чудо-мундире. В коротких шнурованных (“десантный вариант”) полусапожках. Грудь— увешана всеми существующими значками, и, может быть, орденами.

А короткие и мускулистые, специально подкачанные перед “дембелем” руки Малыша должны быть заняты аккуратненьким чемоданчиком и массой пестрых, набитых самыми модными “гражданскими” шмотками пакетов. В этих шмотках Малышу предстояло щеголять длинными, угарными, бесшабашными ‘гражданскими” вечерами, в предвкушении чего у Малыша томительно замирало сердце. Девчонки должны будут сразу понять: из армии вернулся самый бравый, самый завидный и самый желанный жених. Несчастным девчонкам предстояло сходить с ума по уверенному в себе, невозмутимому и снисходительно— равнодушному ко всему Малышу. Такими мыслями, мечтами и бредил почти всю свою армейскую службу Малыш. А в последнее время— особенно сильно. Он словно помешался на этом. Но всему этому блистательному возвращению из армии Малыша препятствовало одно: отсутствие денег. То есть кое-какие, тщательно сохраняемые из отобранных у “молодых” и полученных “законных” своих солдатских денег сбережения у Малыша были. Но их было мало. Слишком мало для того, чтобы осуществить мечту в полном блеске. “Где взять денег”— этот вопрос мучил Малыша постоянно. Эта мысль мучила его и сейчас.

— Нучто, помянем “зему”?.. — поднял алюминиевую кружку Андрюха Кистень по кличке Большой. Большим его прозвали не только за внушительный рост. У него все было большое— тело, повадки, привычки. Все он делал неторопливо, основательно и— долго. Так долго, что нередко бесил этим Малыша, привыкшего делать все быстро. Единственное, что у Большого не соответствовало его исполинской внешности всем повадкам, — это его голос. Голос у Большого был тонкий и шепелявый.

— Хороший пацан был, — поднял свою кружку Жорка, телом— вертлявый, но головой на удивление рассудительный ротный каптерщик.

— Не верю, чтобы он сам мог повеситься, — сказал Данко, вытирая рукавом губы после опрокинутой “стопки”.— все у него вроде было нормально в последнее время. Да и вообще— не таким он был, чтобы вот так, “петлей”, свои проблемы решать.

— Из-за баб это все, — уверенно заявил Жорка.

— Да каких там баб— его подруга дома ждала. Все нормально было, письма писала. Не то что какая-нибудь шалава… Если бы она его бросила, я бы узнал, — сказал Данко, стараясь прожевать недожаренный кусок мяса. — А этого проклятого Узбека я когда-нибудь точно хорошенько проучу. Он мне своим сырым мясом все зубы испортил…