Сила одного - [19]

Чтобы не бороться с соблазном пальнутьпо уходящему заключенному, Данко отвернулся и стал смотреть на зону— в прежнюю сторону. Однако вдруг его словно подбросило какое-то внутреннее предчуствие. Резко обернувшись, он взглянул на то место, где в последний раз видел заключенного, и увидев его сейчас, замер от мгновенно охватившего его ужаса: сидя на самом верху последнего, отделявшего его от воли ограждения, заключенный тщательно целился в Данко из пистолета. Еще не успев ничего сообразить, Данко резко бросился на грязный пол вышки. Сделай он это долей секунды позже— и для него все было бы кончено. Данко буквально всем телом ощутил, как в стальные прутья вышки с адской силой словно ударился чей-то громадный кулак. Затем такой же силы удар обрушился на стальные стены вышки. Самих звуков выстрела не было слышно— по всей видимости, пистолет был с глушителем. Но страх и первая растерянность уже оставили Данко— вне себя от охватившей его ярости он вскочил, одновременно передернув затвор автомата, и дал по тому месту, откуда стрелял в него зэк, длинную очередь. Но того уже и след простыл. В отдалении, за забором, послышался звук отъезжающего на бешеной скорости автомобиля. Данко понял, что беглеца ждали сообщники и что теперь зэк ушел.

Вдали, в караулке, взвыла сирена тревоги. Спустя несколько минут к посту Данко подбежала тревожная группа, возглавляемая начкаром.

— Что здесь произошло? — спросил он, поднявшись на вышку.

— Зэк сбежал… — ответил Данко, отводя глаза в сторону.

— Как это— сбежал? — не понял начкар.

— Через забор…

— Я говорю: где ты был в это время?!

— Я поздно заметил его, потому что заснул…

Старый, всякое повидавший за свою долгую службу в качестве начальника караула прапорщик больше ничего не стал спрашивать. Сказал только:

— Ладно, давай стой до конца свою смену и постарайся больше не спать… — После чего, бегло осмотрев периметр и ограждения, дал сигнал солдатам и отправился в караулку— доложить о случившемся дежурному в штаб полка и принять необходимые меры для задержания беглеца.

Утром началась обычная в подобных случаях нервотрепка. Прибывшие в караул старшие офицеры полка во главе с самим “кэпом” нервы трепали всем: начкару, солдатам, и, конечно же, главному виновнику случившегося— Данко. Ему несколько раз пришлось рассказывать, как он уснул, затем проснулся от грохота стучавших о вышку выстрелов и сам дал в ответ автоматную очередь. Вот только ни в кого не попал. К его искреннему сожалению. После многочисленных расспросов Данко, уже отстраненного от службы, временно “закрыли” на полковой “губе”.

С него сняли поясной и брючный ремни, забрали все личные вещи и оставили в темном холодном и тесном подвале. Там он просидел ровно три дня. После этого Данко, уже как заключенного, в тяжелом специальном автомобиле— автозаке— под конвоем отправили на гарнизонную гаупвахту. Данко узнал, что против него возбуждено уголовное дело, хотя сбежавший зэк на третий день вернулся с повинной. О чем Данко узнал от карауливших полковую “губу” солдат. Но ни Данко, ни почти все другие солдаты и офицеры не знали, что с повинной в зону вернулся совсем другой зэк. Не тот, который сбежал, а подставной. Внешне очень похожий на прежнего. Почти как две капли воды. Только ладони обеих рук у этого зэка были полностью обожжены. Как он сам пояснил: упал на раскаленную плиту. Но хотя сбежавший заключенный и вернулся обратно с повинной, Данко все-таки посадили. Слишком многое случилось за последнее время. И давно пора было находить и наказывать виноватых. Кроме того, были некие очень властные лица, сильно заинтересованные в том, чтобы Данко Шагаев никогда не вышел на свободу. Не смог говорить. Слишком много он знал. И его необходимо было заставить молчать.

Но Данко всего этого не знал. Он знал лишь, что, хотя сбежавший зэк вернулся обратно в тюрьму, против него, Данко, все равно возбуждают уголовное дело за недобросовестное исполнение служебных обязанностей, приведшее к тяжелым последствиям. То есть— к побегу осужденного. Теперь, вплоть до суда, ему предстояло находиться здесь, на гарнизонной “губе”.

Глава 10

Гарнизонная гауптвахта есть в каждом городе, в котором располагаются военные части. И для солдат любых частей “гарнизонка” является тем самым местом, куда никто из них ни за что не желал бы попасть. И эта гарнизонная “губа”, на которую доставили рядового Данко шагаева, была таким же местом. “Гарнизонка”— приземистое серое здание. Два этажа— над землей, три— под нею. И сверху донизу здесь находились камеры для проштрафившихся военнослужащих. В верхних ярусах— для офицеров. В нижних— для солдат— срочников. И тем и другим приходилось несладко. Особенно, разумеется, срочникам. Офицера, каким бы бесхребетным он ни был, в определенных пределах все же защищали погоны. Солдат здесь не защищало ничто.

“Гарнизонка” как бы являлась своеобразной прелюдией к дисциплинарному батальону, куда и отправлялась через какое— то время большая часть ее “постояльцев”. И поскольку дисбат был своеобразной адской смесью самых свирепых армейских и тюремных законов, в “гарнизонке” процветало то же самое. Дедовщина, беспредел, произвол конвоиров. Все этого здесь хватало с избытком. И тот, кто попадал сюда, понимал это сразу.