Сила неведомая - [80]

– Мой прекрасный ангел, так ты мне поможешь? – умоляла Манелла. – Поможешь мне стать его женой?

– Помогу! – ответила Моргана с жалостной нежностью.

И, подав знак леди Кингсвуд, чтобы та подошла ближе и села около девушки, так как она откинулась на подушки уже совсем измотанная, сама вышла из комнаты. Как только Моргана открыла дверь, сильный голос Роджера Ситона зазвучал с исключительной, ужасной резкостью:

– Войн больше не будет! Не может быть! Моя великая тайна! Я повелитель мира!

Задрожав от услышанного, она прижала руки к ушам и поспешила вперёд по коридору. Мысли её перефразировали сказанное мадам Ролан: «О наука! какие преступления совершались во имя твоё!» Она жаждала увидеться и переговорить с профессором Ардини, но вместо этого пришла к маркизу Риварди, который встретил её в дверях библиотеки и схватил за обе руки.

– Что происходит? – настойчиво потребовал он. – Я должен поговорить с вами! Вы плакали! Что с вами происходит?

Она мягко освободила свои руки.

– Ничего, Джулио! – она добродушно улыбнулась. – Я печалюсь о чужих горестях и вполне напрасно! Но ничего не могу с собой поделать!

– Так значит, надежды никакой нет? – спросил он.

– Никакой – только не для мужчины, – отвечала она. – Тело его будет жить, но мозг мёртв.

– Ужасно! Уж лучше бы он умер! – Риварди выразительно взмахнул руками.

– Да, лучше бы! Но девочка любит его. Она горячая испанка, верит, как и все женщины, когда любят впервые, что эта любовь имеет божественную силу, равную той, что есть у самого Бога; что она сотворит чудеса исцеления, когда уже не будет никакой надежды. Разочарование, конечно, придёт рано или поздно, но оно должно прийти само, а не через влияние других людей. Она, Манелла Сорисо, приняла решение стать его женой.

– Бог мой! – Риварди отступил на шаг от удивления. – Женой? Эта прекрасная молодая девушка свяжет себя цепью с сумасшедшим? Несомненно, вы этого не допустите!

Моргана поглядела на него с улыбкой.

– Бедный Джулио! – нежно сказал она. – Вы самый неудачливый потомок своих римских предков, насколько мы, женщины, понимаем! Вы влюбились в меня – и поняли, что я не для вас! Затем вы увидели совершенную, прекрасную женщину, которой не могли не восхищаться, и маленькая блуждающая мысль пролетела у вас в голове – да! – вполне невольно! Мысль о том, что, может быть, её любовь сможет вас утешить? Не злитесь, друг мой! Только одна эта мысль двигала вами, когда вы увидели её в тот день, когда я позвала вас посмотреть на неё, как она пришла в сознание и лежала на своей постели, как спящая статуя прекраснейшей из языческих богинь! Какой мужчина смог бы видеть её такой без нежной дрожи внутри! И теперь вы услышали, что вся эта красота и теплота юной жизни будут принесены в жертву каменному истукану (а предмет её обожания недалёк от этого сравнения)! Ах да! Мне жаль вас, Джулио! Но я ничего не могу поделать, чтобы избежать жертвоприношения; на самом деле, я пообещала помочь ей!

Риварди то краснел, то бледнел во время этой речи, её проницательные, острые наблюдения о его тайных фантазиях озадачивали и раздражали его, но с хорошо разыгранным легкомыслием он отмахнулся от её тонко подмеченных предположений, словно он едва слышал их, и сказал:

– Вы обещали помочь? Вы сможете примириться со своей совестью, позволив этой девушке стать пожизненной пленницей?

– Смогу! – быстро ответила она. – Потому что она настолько упряма в своей страсти, что иначе просто убьёт себя. Так что будет мудрее позволить ей делать что хочет. Её любимый мужчина может умереть в любой момент, и тогда она освободится. Но пока она будет утешаться мыслью о том, что делает для него всё возможное, а также надеждой на его выздоровление; это может оказаться пустой надеждой, но в ней есть божественная самоотверженность. Ведь она говорит, что если он поправится, то она сразу же уйдёт и никогда не расскажет ему, что она его жена.

Красивое лицо Риварди выразило крайнее недоверие.

– Сдержит ли она своё слово, думаю я?

– Сдержит!

– Удивительная женщина! – и в голосе его прозвучала горечь. – Но женщины все оказываются удивительными, когда узнаёшь их лучше! В любви, в ненависти, в доброте, во зле, в уме и в крайней глупости – они чудесные создания! А вы, прекрасная подруга, вероятно, самая удивительная из всех них! Такая добрая и в то же время такая жестокая!

– Жестокая?

– Да! Со мной!

Она посмотрела на него и улыбнулась.

– Если я и жестока с вами, друг мой, – сказала она добродушно, – то только, чтобы стать ещё добрее!

После этого она его оставила и вышла наружу. Он видел, как её эльфийская фигура проходила среди цепей роз, которые в это время, казалось, связали сад яркими узлами цвета, и затем она спустилась террасами вниз, пройдя их одну за другой, приближаясь к монашескому уединению, наполовину похороненному среди сосен и оливковых деревьев, где дон Алоизус главенствовал над своей религиозной братией.

Он разгадал её намерение.

«Она ему всё расскажет, – подумал он. – И с его чудными полурелигиозными, полунаучными взглядами ей будет совсем нетрудно убедить его повенчать девушку этому безумцу, который наполняет дом своими криками».