Сила неведомая - [28]

– Да, – отвечала она быстро. – Но лишь на краткое время и так редко!

– Бедное богатое дитя! – сказал он добродушно. – Расскажите мне об этих кратких мгновениях! Нельзя ли их повторить? Давайте присядем здесь, – и он двинулся к каменной скамье напротив древнего и уже бесполезного колодца посреди монастырского двора, колодца, вокруг которого тёмно-красные цветы обвились прекрасной аркой расцветов. – Каковым было первое мгновение счастья?

Он присел, и солнце заиграло ослепительным блеском на серебряном распятии у него на груди, придавая ему сияние великой драгоценности. Моргана устроилась рядом с ним.

– Первый раз! – сказал он игриво. – Что же это был за первый опыт счастья дамы? Когда она играла со своими куклами?

– Нет, о нет! – воскликнула Моргана с неожиданной страстью. – Это никогда не доставляло мне счастья! Я ненавидела кукол! Отвратительные маленькие создания!

Дон Алоизус приподнял брови от удивления.

– Ужасные маленькие изваяния из дерева, воска и опилок! – продолжала Моргана настойчиво. – С огромными бусинами глаз, или с глазами, сделанными в виде бусин, и красными щеками, и красными губами с глупой улыбкой на них! Конечно, их изготавливают для маленьких девочек, чтобы стимулировать их «материнский инстинкт», как его называют, чтобы заставить их думать о детях! Но у меня никогда не было никакого «материнского инстинкта»! И настоящие маленькие дети всегда казались мне столь же непривлекательными, сколь и их имитация!

– Дорогое дитя, ты и сама была когда-то ребёнком! – сказал Алоизус мягко.

Тень пробежала по её лицу.

– Думаете, была? – спросила она задумчиво. – Не могу этого вообразить! Думаю, я должна была быть, но я никогда не помнила своего детства. Не было детей, которые бы со мной играли, мой отец всегда во всех детях подозревал опасную болезнь и боялся, чтобы я от них не заразилась физически или психически, повторяя за ними. Я вечно была одна, но всё же не одинока! – Она помолчала немного, и её глаза потемнели от задумчивости. – Нет, никогда не одинока! И самое первое счастье я вспоминаю, когда увидела впервые солнечный луч изнутри!

Дон Алоизус устремил на неё свой взгляд, но ничего не сказал. Она рассмеялась.

– Дорогой отец Алоизус, какой же вы мудрый священник! Вы не вымолвили ни слова! Будь вы глупцом, каковых сейчас море, то вы бы повторили мои слова с видом недоверчивого презрения и уставились бы на меня с глупым взглядом! Но вы не глупец – вы инстинктивно точно понимаете, что я имела в виду, и это настоящее чудо! Я была ещё молода и сказала известному профессору одного американского колледжа о том, что видела, и он был так поражён и смущён моим описанием лучей, на составление которого ушли годы у величайших учёных мира, что стал умолять меня позволить осмотреть мои глаза! Он полагал, что это в них кроется некая тайна. Фактически, так и есть! И после осмотра он выглядел ещё более озадаченным. Он пробормотал нечто об «исключительно остром зрительном восприятии», но честно признал, что одна только эта способность не объясняет всего. Каким-то образом я видела весь спектр в одном луче – цветов было семь. Луч представлял собой октаву цветов. Я была почти ребёнком, когда это счастье – совершенное счастье! – посетило меня, и я почувствовала, будто мне открылось окно в рай!

– Вы верите в Рай? – внезапно спросил Алоизус.

Она замешкалась.

– Раньше верила – в те дни. Как я сказала, я ведь была ребёнком, и рай представлялся мне реальным, и даже ангелы были настоящими…

– А теперь вы их утратили?

Она слегка отмахнулась.

– Они сами покинули меня, – ответила она. – Не я их утратила. Они просто ушли.

Он молчал. Его красивые, спокойные черты лица выражали серьёзную терпеливость, не более того.

Она продолжила:

– То было первое ощущение «счастья». До тех пор я жила обычной монотонной жизнью ребёнка, делая то, что мне говорили, и идя туда, куда меня брали, однако открытие спектра стало ключом к моей индивидуальности и, казалось, распахнуло двери моей тюрьмы. Я начала размышлять о себе и искать свой характер, как существа, отличного от других. Мой второй опыт произошёл годы спустя, как раз когда я закончила школу и когда мой отец увёз меня из родных мест на севере Шотландии. О, это такой дикий уголок мира! Прекрасные скалистые холмы и тёмные глубокие озёра, грубые фиолетовые вересковые пустоши и такое замечательное небо на закате! Коттедж, в котором жил мой отец ещё мальчишкой-пастухом, всё ещё стоит там, я его купила; это маленькая каменная хижина на три комнаты, и есть ещё и другая на расстоянии около мили, куда он привёл жить мою мать и где я родилась на свет! Его я тоже купила. Да, я ощутила сильную дрожь от счастья, стоя по колено в вереске, когда мой отец сжимал мою руку и вспоминал вместе со мной те ранние периоды его детства, когда у него едва ли был в кармане один пенни! И он был печален! И сказал мне тогда, что отдал бы все свои богатства за то, чтобы вернуть сердцу спокойствие и лёгкость, которые сопутствовали ему в те дни! И потом он пошёл проведать старую Элисон, – здесь голос её сорвался, и странный свет зародился в глазах, она слегка улыбнулась. – Думаю, лучше мне не рассказывать о старой Элисон!