Сила есть Право - [77]
Гибридность южнее линии Мейсона-Диксона[430] смягчила путь для нашествия Линкольна в 1862, и даже в Северных штатах (если современной olla podrida[431] с низшими породами так или иначе не положить конец) сходные нашествия могут быть с уверенность предсказаны. Наша раса не может даже надеяться на сохранение своего главенства, если она продолжит отравлять свою кровь китайцами, неграми, японцами или деградировавшими европейцами. Панмиксия означает смерть и рабство. В Южной и Центральной Америке процветает смешение крови (президент Мексики — полукровка). Латинская раса в безнадёжном упадке как в новом, так и в старом мире. Нации, как лошадей, разводят для победы.
Огромно, несомненно, оккультное влияние любви между полами на эволюцию органической жизни. Любовь и слава, верность, соперничество, решимость, красота, сила и отвага напрямую вдохновляются сексуальной страстью. В балладах и легендах они всегда тесно переплетены. «Никто, кроме храброго, не достоин красавицы», «Слабое сердце никогда не завоюет прекрасную даму» и «всё прекрасно в любви и на войне»,[432] — вот обветшалые от времени поговорки.
Природа насквозь пропитана химической действенностью соперничества и сексуальности. Весь мир делится на мужской и женский. Свят только гермафродит. Сексуальное влечение вселяет в мужчину благородство отцовства, а в женщину инстинкты материнства, преданности и пения. Рёв льва, когда он встряхивает своей жёлтой гривой у лесного озера — ржание ретивого жеребца, когда он рвётся с повода или перемахивает через ограду из саженцев — низкое требовательное мычание косматого быка, когда он рыхлит землю своими дробящими копытами — пронзительная песня соловья, которую он изливает в лазурь небосвода, его магический трепет — мужчина, одетый в сияющее обмундирование, марширующий к победе или к смерти под барабанный бой и песню горна, — все несут прямое доказательство высшему, благотворному и всепроникающему гипнотизму силы.
Военная слава теперь и всегда была добродетелью сильнейших животных. Самопожертвование есть тезис раба. Пребывание в состоянии христианства означает функциональное повреждение нервных центров — безумие — болезнь.
Неведомо, чтобы способный мыслить спаситель когда-нибудь воплощался в облике слабого попрошайки и робкого просителя — но скорее в фигуре могучего мужчины-охотника, уничтожителя врагов племени — мужчины, который говорил своим ученикам «идите вперёд!», а не «ступайте с миром». Вначале об освободителе узнают с тайным восторгом и некоторыми опасениями, но, потом, когда всё понимается лучше, он является на боевом коне весь в стали, среди грохота салютующих пушек, дроби триумфальных барабанов, неистового рёва скрученных горнов и криков ликования людей, которых он обогатил эксплуатацией их врагов — ибо весь мир любит воина, особенно его сестры, его кузины и его тёти. Освободители никогда не являются из стана обрезанных евреев, носящих нимбы, терновые венцы, издающих крики агонизирующего отчаяния, не ездят они «на спине осла» по улицам Сиона.[433] Нет! Нет! Это идеал трусов и выживших из ума стариков.
Несмотря на все вековые кастрирующие кредо и унижающие прописные истины коммерческого духа, общераспространённому врождённому понятию сильного человека всё ещё соответствует вооружённый мечом воин — король мужчин — беспощадный уничтожитель шантажистов, ростовщиков, священников и узурпаторов.
«Кто будет ближайшим, замечательнейшим и дражайшим, увенчанным вечной честью и славой? Тот, кто бесстрашен, чей стяг издревле реет над высоким бастионом и над крепостной стеной, власть защищающих. Бесстрашный перед лицом опасности, незнакомый с ложью, не оглядывающийся назад, когда впереди угроза. Он будет ближайшим, он будет дражайшим, он всегда будет первым в наших сердцах».
Виргинская любовная песня выражает это старое благородное чувство в его сексуальной форме: «Скорее увижу тебя я умирающим на окровавленном поле последнего боя, средь умирающих героев моей страны, чем стану женой труса».
Джон Рескин[434] (в очень часто цитируемом отрывке) явно уловил появляющийся отблеск вздымающейся логики, которая притаилась в вооружённых конфликтах: «Война есть основа всех высших добродетелей и способностей людей. Для меня весьма странно открывать это, но я вижу, что это совершенно неоспоримый факт. Общепринятую точку зрения, что мир и добродетели гражданской жизни процветают вместе, я нашёл совершенно неразумной. Мир и пороки гражданской жизни процветают вместе». Декаданс и мир концентричны.
Следующим за опоясанной мечом громадиной и крепким состоятельным атлетом для среднего женского разума особенно привлекателен удачливый финансовый делец, «деловой человек». Он также (но в меньшей степени) является стойким профессиональным бойцом — охотником за скальпами; его скальпы — это подтверждающие право собственности на землю документы, закладные на фермы, банковские кредиты, консоли, акции и долговые обязательства. (Консоли, акции и долговые расписки представляют собой распределённые на подклассы части военных трофеев.) Он также взбирается к успеху через своих распростёртых конкурентов — ибо иной дороги не существует. Успех и деньги приходят к нему только тогда, когда он обманывает своих врагов и окончательно торжествует в безжалостной драке без правил ежедневного, ежечасного конфликта. «Бизнесмен» является завоевателем самого безжалостного, жестокосердного и свирепого типа, но мы не должны порицать его за это. Если он продемонстрирует хотя бы частицу человеческой симпатии к многочисленным жертвам своих деловых методов, то он будет немедленно выведен из игры, обанкрочен, разорён конкурентами, более непреклонными в своей стратегии — более жёсткими в своих сердцах. Добросердечный человек всегда терпит крах в «бизнесе» и проигрывает на «войне». Война означает полное уничтожение твоих оппонентов — для предотвращения уничтожения ими тебя, и это «та же сумма, та же сумма, та же сумма»
