Сила басурманская - [28]

Взял повод, заскочил на жеребца. Колобок устроился на спине ефрейтора, выпустив из себя несколько ложноножек. Двинулись.

После того как Старшой вскрыл рану, самочувствие Егора улучшилось. Он ощутил в ватных руках и ногах тепло, задышал глубже, а еще частично вернулась способность управлять лицом.

Голова ефрейтора Емели покоилась на шее тяжеловоза. Перед глазами, которые так хотелось закрыть, медленно появлялись и исчезали деревья. Картинка убаюкивала. Парень отключился.

– Ты смотри, храпит! – умилился Колобок.

Иван улыбнулся:

– Жить будет.

Ехали медленно, чтобы Егор не сполз. Часа через полтора он очнулся и резко сел в седле. Каравай слетел на дорогу, заскакал, словно мячик, охая при каждом ударе о землю.

– О! Доброе утро! – обернулся Старшой.

– Пывет, – смог выдавить Емельянов-младший.

– Я из-за них дважды в муку распадался, а они! – послышался вопль обиженного Хлеборобота.

Егор попробовал оглянуться, но не преуспел.

– Ну, мы же не специально, – сказал Иван, останавливая лошадок. – Уйми красноречие. Придумал же – «в муку».

– Не придумал! – огрызнулся каравай, отряхиваясь. – Знали бы вы, как это страшно – решиться на рассыпание. Вдруг не соберешься обратно?

– Подожди, когда мы тебя заставляли рассыпаться?

– Ха! А в Лихе я, по-вашему, что делал? Цельным куском блуждал? Нетушки, я в крупу и по сосудикам. Загрязнил легкие и сердце. Тут супостату и крышечка.

Близнецы поразились изощренности хлебца. Он же, похваставшись, успокоился. Ловко запрыгнул на круп тяжеловоза.

– Чего ждем? Поехали!

Ефрейтор Емеля потихоньку разрабатывал ватные мышцы – шевелил пальцами, гримасничал. Основные силы уходили на поддержание тела в вертикальном положении. Бледного лица Егора коснулся легкий румянец, а спина и вовсе вспотела. «Ничего, я молодой, сейчас оклемаюсь», – подбадривал себя парень, правда, особого прогресса в его самочувствии не наблюдалось. Из ранки по-прежнему сочилась, капая на тракт, черноватая сукровица.

– Точно люди говорят, что все горе от баб, – почти чисто изрек Егор.

– Я напоминаю: Лихо не мужик и не баба, – наставительно проворчал Колобок. – Но признаюсь. Мне она, ну, оно спервоначалу тоже весьма приглянулось. Глаз радовало.

– Глаз? – невинно переспросил Иван, и троица рассмеялась, ефрейтор чуть не упал с кобылки.

В Мозгву въехали уже затемно. Егор снова лежал и дремал. Не разбудил его и цокот копыт о брусчатку Алой площади. Эхо разносило резкий стук в темноте, звуки бились в стену княжьего городища да в Кощееву усыпальницу, неслись обратно, создавая эхо.

Перед теремом, на освещенном факелами крыльце братьев встретил вечнозеленый Влесослав:

– Что-то вы быстро.

– Богатырское дело нехитрое, – ответил Колобок.

– А это кто таков? – насторожился распорядитель, заметив хлебца.

– Голова Лиха, – пошутил Иван, вспомнив, как зеленый вымогал взятку. – Ты ему в глаза не смотри от греха подальше.

Влесослав охнул, спрятался за рукавом.

– Так у него два глаза, кажись…

– Один стеклянный, – невзирая на усталость, продолжил врать Старшой. – Все, позже поговорим. Зови кого-нибудь, Егора ранило.

Спящего увальня-ефрейтора бережно сняли с тяжеловоза, отнесли в гостевую почивальню. Здесь еще жил Неслух-летописец. Он промыл и перевязал рану, потом подробно расспросил Ивана об очередном подвиге, заверил, что с Емельяновым-младшим все будет хорошо:

– Выздоровеешь, я помогу с лекаркой. На самом деле Лихо редко вступало в открытое противоборство с людьми. Вы познакомились с его излюбленным способом, когда сами же и взвалили его себе на шею. Некоторые печальные герои древности так и мыкали горе с Лихом на горбу до могильной плиты. Выбирает, то есть выбирало оно жертв, кои были готовы к страданию. Так что, Егорий, смекай: менять тебе надо отношение к жизни. Вот вы говорите, что за золотым ключом пришли. Он, между прочим, удачу приносит. Ты, Ваня, не жадничай, отдай ключ брату, ты-то и так любимчик Доли.

– Да легко, – усмехнулся Старшой. – Как только Юрий за подвиг ратный расплатится, сразу тебе отдам, братуха.

– Слышь, Неслух, – промямлил ефрейтор. – Ты типа умный, насчет ключа все знаешь. А от чего он?

– Тут, ребята, дело темное, – нехотя признался в собственной неосведомленности книжник. – В известных мне летописях он почти не упоминается. Единственный намек я нашел в эпическом сказании о некоем Урфинусе Соке, жившем в одной из стран Гнилого Заката. Будто бы у этого Урфинуса было странное подземелье, где он выстрогал деревянное воинство. Заперев вход, он завесил его изображением очага. Сказание заканчивается пророчеством, что явится дубовый воин с длинным носом и проткнет очаг, отомкнет золотым ключом дверь, и деревянная дружина выйдет, чтобы поработить людей.

– Редкостная галиматья, – констатировал Иван, не в первый раз мысленно возвращаясь к странностям мира, в котором они с братом очутились.

Разговор зачах, и все заснули. Колобок, опасавшийся за свое здоровье после вторичного применения маннотехнологии, был занят самопроверкой.

Дождавшись ровного сопения трех носов, зеленокафтанный распорядитель, сидевший в соседней комнатке, оторвал ухо от нарочитого слухового отверстия и поспешил к Юрию Близорукому. На бегу бормотал: «Вы мне сразу не поглянулись, аспиды!»