Сигналы с Луны - [35]

— Профессор! Профессор! Где вы?

Тишина.

— Профессор, откликнитесь же!

Ничего! Что произошло? С Бёрнсом что-то случилось! Нильс пробегает пещеру большими прыжками. Он бежит туда, где еще несколько минут назад видел свет фонаря профессора. Хорошо, что пол в пещере покрыт слоем пыли! Так Йенсен быстро находит следы своего товарища и бежит дальше. Луч света скользит впереди него. Там следы неожиданно заканчиваются. Луч наталкивается на нетронутый песок. Как это возможно? Профессор же не мог провалиться сквозь землю! Нильс взволнованно освещает все вокруг себя. В стене открывается трещина, метр шириной. Здесь снова есть отпечатки. Они ведут внутрь. Продвинувшись на двадцать метров Нильс наталкивается на тело, лежащее на полу. Профессор упал, потому что фонарь лежит в нескольких метрах от него. Он еще светится. Нильс быстро склоняется над забралом гермошлема. Глаза профессора закрыты, рот широко открыт, а губы посинели. Резервуар с кислородом! Нильс быстрыми движениями вращает вентиль. Газ сильнее струится в шлем. Обеспокоено, затаив дыхание репортер наблюдает за лицом, закрытым защитным стеклом. Что он еще может поделать? Скафандр не дает ему осмотреть профессора. Голубоватый оттенок медленно сходит с его лица. В наушниках Нильс слышит глубокий вздох, и затем Бёрнс открывает глаза. Он рассказывает поначалу с трудом, затем все бодрее.

— Должно быть я переоценил свои силы. Несколько дней без сна и еще эти трудности! Во всяком случае, у меня вдруг закружилась голова. А я уже не мальчик.

— В любом случае вы могли бы получше установить подачу кислорода, профессор! Вы чуть было не задохнулись. Как только вы могли быть столь неосторожным, и пошли в одиночку в боковой проход! Это могло стоить вам жизни!

— Напротив! — кричит профессор и вскакивает. Теперь он снова оживился, словно он и не падал в обморок. — Мы спасены! Посмотрите, Нильс, там и там — повсюду!

В свете фонаря репортер замечает беловатый блеск на стенах. Похоже на то, словно они покрыты толстым слоем инея. Пол тоже по щиколотки покрыт слоем беловатой соли. Нильс только сейчас замечает, что находится не в проходе, а в маленькой придаточной пещере.

— Это селитра? — скептично спрашивает он.

— Это не может быть ничем другим. Условия для образования этой соли практически идеальные. Впрочем, это не единственное открытие. Присмотритесь-ка повнимательнее к этой соли! Она мелкозернистая, и редко встречаются большие кристаллы. Что вы можете из этого заключить?

— Ничего, — говорит Нильс, — разве только то, что со временем она обветшала и развалилась на куски.

— Но, Нильс! Мелкозернистая структура указывает на то, что она откладывалась, значит…

— была растворена в воде, — заканчивает фразу репортер.

— Правильно! Другого объяснения нет. На Луне когда-то была вода, следовательно и атмосфера. И дальше внутри возможно и по сей день сохранились остатки и того и другого. Великолепное открытие! Нужно проникнуть еще дальше вглубь поверхности.

— Теперь довольно исследований, профессор! Заканчивайте с этим и сразу же идите на разведку. Если мы не поторопимся, от всех наших открытий нам больше не будет никакой пользы.

Три часа требуется космонавтам для того, чтобы перенести достаточное количество соли в кабину своего вездехода. Когда Нильс вернулся после последней ходки, Бёрнс уже включил электрическую плитку, которая обычно служит для того, чтобы разогревать консервы, чтобы она достаточно нагрелась для расщепления селитры. Нильс быстро снимает с себя скафандр, чтобы лучше вдыхать.

Проверка запаса кислорода показывает, что его хватит еще примерно на шесть часов. Они переглядываются. Теперь все будет зависеть от того, хватит ли кислорода, который будет отщепляться на плитке, чтобы обеспечить воздухом их обоих. Когда плитка раскалилась, Бёрнс насыпает первую пробу. Кристаллы лопаются с сильным треском, поднимается дымок. Профессор держит все еще тлеющую головку спички над плиткой. Спичка снова загорается. Он с облегчением откидывается назад.

— Пошло, Нильс! Мы спасены!

Однако, репортер не довольствуется результатами опыта. Как только кислород начинает непрерывно и равномерно высвобождаться из селитры, он заворачивает вентиль баллона с газом, из которого поступает кислород. Теперь он должен решить, могут ли они лишь растянуть их запас кислорода и придется еще дополнительно открыть кислородный баллон или для них будет достаточно одного количества, которое будет отщепляться. Нильс садится на пол перед баллоном и ждет. Проходит пять минут. Профессор, которого одолел сон, свернулся в кресле. Он открыл рот, словно хочет вдыхать бесценное вещество одновременно носом и ртом. Восемь минут! Нильс чувствует легкую подавленность. Сердце бьется тяжелее, но и медленнее. Желание спать становится невыносимым. Ноги и руки словно свинцом налились. Он может поднять руку лишь с большим усилием. Все было напрасно? Он дышит жадно, с широко открытым ртом. Десять минут! Он задыхается. Ему становится холодно. Он замерзает, и у него стучат зубы. Он уже хочет протянуть руку к баллону с кислородом, и тут его взгляд падает на доску приборов. Термометр показывает один градус выше нуля. Как это возможно? Он не сводит взгляда со светящейся шкалы. Ртутный столб медленно опускается. Ноль градусов — минус один градус! Нильс концентрируется изо всех сил. Думай-думай! Почему падает температура? Отключилось отопление? — Словно в тумане он видит включатель. Он стоит в положение «вкл». Значит отопление работает. Но почему же так холодно? Разве уже не пять градусов ниже нуля? И свет тоже потускнел. Не хватает напряжения?