Сигизмунд: Вечный крестоносец - [15]

Сигизмунд кивнул.

— Не то, на что ты надеялся, когда сражался, чтобы остаться в живых, — сказал Ранн. — Хуже, чем ты боялся, да?

Зазвучали клаксоны. Лампы вспыхивали и мигали. Вдалеке по коридорам эхом разнёсся скрежет когтей, впивавшихся в металл. Гелдоран начал двигаться, но Ранн был неподвижен, не сводя глаз с Сигизмунда.

— Я не стану чудовищем, — сказал Сигизмунд.

Ранн ухмыльнулся:

— Кто сказал, что ты уже не стал? Но это совсем другое дело.

— Идём! — прорычал Гелдоран, и они побежали по коридору на звук когтей. Они достигли места, где туннель расширялся, а затем снова сужался. Гелдоран сделал серию боевых жестов. Троица прижалась к стенам по обе стороны от сужения.

— Ты хочешь знать, частью чего являешься? — спросил Ранн, но не стал дожидаться ответа. — Мы — конец всего, что было. Всего. Мы собираемся снести это, а то, что отказывается быть снесённым, мы собираемся сломать и сжечь. Пепел, вот что мы собираемся оставить. Все короли и безумные правители, войны и ложь, вся кровь и жестокость, мы собираемся уничтожить это и оставить мёртвым на земле. Палачи прошлого, вот кто мы такие, и ты знаешь, что будет после? Эпоха, когда мы больше не будем нужны, когда больше никогда не понадобятся такие, как мы.

— Ты уверен? — спросил Сигизмунд.

— Ни в чём нельзя быть уверенным, брат. Вот почему мы должны бороться за это.

Сигизмунд долго смотрел на Ранна. Из глубины коридора донёсся скрежет сервиторов-убийц.

— Спасибо… брат, — сказал Сигизмунд. Ранн ухмыльнулся. Гелдоран встретился взглядом с Сигизмундом и коротко кивнул.

Шум воющих голосов был оглушительным, когда первый сервитор-убийца повернул за угол.

— Сейчас! — крикнул Сигизмунд, и все трое вскочили на ноги, поднимая оружие. Сигизмунду показалось, что он услышал смех Ранна, когда прогремели первые выстрелы.

— Вы нашли себя, — сказал Фосс. Он улыбался, когда записывал, думая о Ранне. Капитан-штурмовик обладал величайшей способностью к откровенной правде и смеху, которую Фосс когда-либо встречал в сыне Рогала Дорна.

— Я ничего не нашёл. Легион нашёл меня, — сказал Сигизмунд. — Я принял это.

— Кажется, я начинаю понимать, — сказал Фосс. — Это цепь становления, от страха и потери к братству и идеализму.

— Я не идеалист, — сказал Сигизмунд.

— Вы чемпион и защитник клятв легиона, который верит, что они не просто завоёвывают, но создают нечто большее, чем они сами. Вы неоднократно сражались за честь своего легиона. Разве это не идеализм?

— Это долг, — сказал Сигизмунд.

— Конечно, это так... — пробормотал Фосс себе под нос.

— Мой ответ тебя не устраивает? — спросил Сигизмунд, и в его словах было достаточно резкости, чтобы Фосс поднял голову. Холодный убийственный взгляд снова встретился с ним, и снова в затылке закричала волна страха. Он подавил её.

— Если говорить откровенно, то да, не устраивает, — сказал он.

— Почему?

— Я в это не верю.

— Ты называешь меня лжецом? — Снова резкость, обещание в низком контроле голоса, которое заставило бы волков и воинов ползти обратно во тьму.

Фосс сдержал эмоции. Он вздохнул, потёр глаза.

— Я не думаю, что вы лжёте, и также уверен в том, что не станете лгать, как и в том, что сияет свет Сол, но я думаю, что вы... — Он снова вздохнул, отложил планшет и взял флягу с водой. Жидкость внутри была такой же сладкой, как и всё остальное на этой планете. Он сделал глоток, завинтил крышку и поставил её на стол. Сигизмунд по-прежнему наблюдал за ним, когда он снова взял планшет и перо. — Я думаю, вы разрываетесь.

Тень промелькнула в льдисто-голубых глазах.

— Что?

— Я думаю, вы хотите поговорить, рассказать мне свою историю и причины своей веры, но вам одновременно не нравится сам процесс, вам неудобно. Это вам не подходит. Ваш меч, ваш легион, ваш долг — они вам подходят. Сидеть с человеком, который думает, что его долг — найти и осветить истину — и, честно говоря, немного упрямым по-своему, — это вам не подходит. Это неудобно. Итак, милорд, вы разрываетесь между тем, чего хотите, и своей природой. И это подводит нас к другому конфликту, реальному — тому, который присутствует не только в рассказе, который вы мне поведали, а великому конфликту внутри вас, который заставляет вас отвечать «долг», когда я спрашиваю, почему вы делаете то, что делаете.

Долгая пауза. Выражение лица Сигизмунда не изменилось. У Фосса появилось отчётливое ощущение, что если он не зашёл слишком далеко, то подошёл прямо к черте.

— Ты слишком много болтаешь, — сказал Сигизмунд тихим, низким и опасным голосом. — Ты быстро формируешь мнения на основе скудной информации и говоришь, когда разумным вариантом действий является молчание.

Фосс ждал. Он проделал долгий путь ради этого разговора, чтобы поговорить с воином из воинов. У него было такое чувство, что он, возможно, только что завершил и путешествие, и разговор. Глаза Сигизмунда блеснули, и медленно последнее выражение, которое Фосс ожидал увидеть, ненадолго появилось на лице Лорда Храмовника.

— Я понимаю, почему ты нравишься Ранну, — сказал Сигизмунд и улыбнулся.

Затем улыбка исчезла. Фосс моргнул.

— Этот конфликт, который разрывает меня на части, — сказал Сигизмунд, и Фосс подумал, не было ли в последнем слове насмешливой нотки. — Какие силы, по-твоему, сталкиваются во мне, Соломон Фосс?