Пленник посмотрел вверх, когда дверь камеры открылась. Цепи толщиной с запястье прижимали его к голой каменной стене, нависали, словно ржавые змеи. Его силовую броню отключили, и её мёртвый груз удерживал его тело, словно оковы. На стенах узкой камеры из чёрного камня заблестели капли воды, когда внутрь вошёл человек с факелом. Отблески огня сверкнули в глазах пленника, который смотрел на посетителя, закутанного в дымчато-серую рясу. Под широким капюшоном можно было разглядеть улыбку.
Железная дверь захлопнулась позади. В камере было слышно лишь шипение факела.
— Так значит, это тебя поймали. Я здесь, чтобы задать вопросы. Уверен, ты это понимаешь.
— Делай, что должен. Я не боюсь твоих методов.
Раздался тихий смех.
— Я здесь, чтобы найти ответы, а не резать тебя на куски.
Когда человек подошёл ближе, пленник увидел под капюшоном блеск чёрных глаз. Гость был на голову ниже космодесантника, хотя доспех и ряса делали его крупнее. Узник моргнул. Его зрение было острым, но словно не могло сосредоточиться, как если бы в человеке было нечто неразличимое, неопределённое. Он покосился на тёмный уголок камеры, словно ожидая чего-то.
— И ради каких вопросов меня заковали?
— Вопросов верности.
Человек поднёс факел ближе, чтобы мигающий свет достиг тускло-серого доспеха пленника.
— На тебе боевые доспехи легионов, но нет геральдики или знаков верности. Мы — те, перед кем преклоняем колени. Таков путь вещей. Ты не представлен, неизвестно кому верен и вошёл в мои владения. В лучшем случае ты загадка, в худшем…
— Это допрос или проповедь?
— А разве выбор так мал? Допрос подразумевает, что мы враги, а я не хочу в это верить. Проповедь означает, что я пытаюсь тебя переубедить, что мне не нужно. Я просто говорю то, что знаю.
— Эти цепи говорят об обратном.
— Когда-то на этом мире нарушение границ владений каралось смертью. Будь благодарен за то, что я оставил тебе доспехи.
Человек в рясе поставил факел в металлическую скобу, на полированных чёрных перчатках блеснули золотые блики. Тусклый свет загнал тени в уголки камеры, и пленник увидел, что к стене прислонены его болтер и цепной меч.
— Простые предосторожности. Я оказал тебе всевозможное уважение, пусть ты совсем не был учтив в ответ. Ты даже не сказал мне своё имя.
Пленник откинул голову, чувствуя, как к затылку прижимается холодный мокрый камень.
— Меня зовут Цербер.
Человек тихо засмеялся.
— Ах, легенда былых времён. Как угодно, я отвечу тем же. Меня зовут Лютер, и я хочу знать, зачем ты пришёл в мои владения.
Шёл дождь.
Яктон Круз спрятался в тени у стены и прислушался. Его доспех казался призрачно-серым в ночи, и единственная метка на нём затерялась под покровом тьмы и дождевых капель. Он снял шлем, позволяя чувствам анализировать ночной воздух. Он мог слышать приближающийся раскат грома.
Выше, омытая слезами холодного камня, к беззвёздному ночному небу устремилась крепость Альдурук. Он проник за её внешнюю линию обороны, но знал, что чем дальше он углубится, тем больше будет стражей, сенсоров и охранных систем. Он рисковал, но торопился из-за времени и возможности полного провала. Необходимость, служившая ему девизом все эти последние годы, была такой же жестокой и неоспоримой, как и всегда. Он был на Калибане уже несколько дней, двигаясь во тьме, слушая, наблюдая, пытаясь найти то, что им нужно, то, зачем они пришли.
Лев послал часть легиона Тёмных Ангелов под командованием Лютера на свой родной мир. Это случилось до того, как Гор поднял свой мятеж. Но с тех пор на Калибане воцарилась зловещая тишина. В войне измены и предательства эта тишина могла означать как ничего, так и многое. Это было вопросом, который они пришли сюда решить, но у них было мало времени. Тёмные Ангелы взяли в плен Локена… Нет, подумалось ему. Локен позволил им схватить себя.
Круз видел в этом поступке лишь безрассудство, считая его опасной авантюрой. Он тянул время, сколько мог, выжидая, пока Локен освободится, или его план и в самом деле сработает. Если бы Локен встретился с Лютером и определил его верность, тогда они могли доставить послание и выйти из тени. Но никаких знаков не было, и прошло слишком много времени. Теперь Крузу приходилось рисковать ещё больше.
Внизу, во внутреннем дворе, не двигалось ничего, слышно было лишь ветер и стук дождя по камням. Он сместился вперёд, безмолвно двигаясь в своём гудящем доспехе. Кираса была такой же, как и у всех легионеров-астартес, но острый глаз уловил бы отличия, разглядев в их серой простоте признаки уникального мастерства. Круз, пригнувшись, направился к краю парапета. Он приподнял голову, чувствуя, как дождь течёт по впадинам его покрытых шрамами щёк.
Молния осветила небо и обрушила свой гнев на крепость. Круз перепрыгнул через парапет, и громовое эхо поглотило звук удара о камень. Он бросил взгляд по сторонам, держа руку на болтере, закреплённом на его поножах. Ничего. Круз пошёл вдоль края двора, продолжая прятаться в промокших от дождя тенях. В открытом сводчатом проходе, ведущем внутрь крепости, мерцал маслянистый свет факела. Яктон был в трёх шагах от входа, когда услышал тяжёлую поступь. Он застыл в ожидании, держа руку над рукоятью болтера.
